Человеческие губы .. которым больше нечего сказать .. сохраняют форму …чего..?…

Это довольно узнаваемая мандельштамовская строка из пиндарического отрывка.

Человеческие губы,
которым больше нечего сказать,
Сохраняют форму
последнего сказанного слова,
И в руке остается ощущение тяжести,
Хотя кувшин
наполовину расплескался,
пока его несли домой.

То, что я сейчас говорю, говорю не я
А вырыто из земли, подобно зернам окаменелой
пшеницы.
Одни
на монетах изображают льва,
Другие —
голову.
Разнообразные медные, золотые и бронзовые лепешки
С одинаковой почестью лежат в земле,
Век, пробуя их перегрызть, оттиснул на них свои зубы.
Время срезает меня, как монету.
И мне уж не хватает меня самого...

А хотите шуточное четверостишие от Мандельштама?)

Не унывай,
Садись в трамвай,
Такой пустой,
Такой восьмой...

Вообще он был чудаком. Недавно мне попалась на глаза забавная историю о нем.

В начале лета 1909 г. в редакцию "Аполлона" заявляются "мамаша и сынок", "невзрачный юноша лет 17". Юноша, видимо, конфузился и льнул к матери вплотную, как маленький, чуть не держался за ручку. Далее мамаша разражается монологом:
– Мой сын. Из-за него и к вам. Надо же знать, наконец, как быть с ним. У нас торговое дело, кожей торгуем. А он все стихи да стихи! В его лета пора помогать родителям. Вырастили, воспитали, сколько на учение расходу! Ну что ж, если талант – пусть талант. Тогда и университет, и прочее. Но если одни выдумки и глупость – ни я, ни отец не позволим. Работай, как все, не марай зря бумаги… Так вот, господин редактор, – мы люди простые, небогатые, – сделайте одолжение, скажите прямо: талант или нет! Как скажете, так и будет…
Редактор уже готов был отделаться от них неопределённо-поощрительной формулой редакторской вежливости, но когда взглянул опять на юношу, то прочёл в его взоре такую напряжённо-страдальческую мольбу, что сразу как-то сдался и перешёл на его сторону: за поэзию, против торговли кожей, и с убеждением и даже несколько торжественно сказал:
– Да, сударыня, ваш сын талант! ))

И не ошибся.

Кстати, его немецко-еврейская фамилия (по Блоку Мандельштамье) переводится с идиш как "ствол миндаля".

"Как царский посох в скинии пророков,
У нас цвела торжественная боль" – писал об этом поэт.

Последнего сказанного слова...

Лежащей на боку восьмерки.