Ну харашо спрошу по иному: что делать если есть дикий соблазн на неправмомерные дествия, нарушающие все что можно?

Человек легко принимает решение из узника совести превратиться в ее беглого каторжника. Каждому человеку каждый день встречаются на пути такие пройдохи – с усердием, достойным лучшего применения, они осуждают, обманывают, воруют, матерятся, курят, пьют, источают невыносимый запах, в аду пахнет лучше, и вообще обременяют себя злом, наживая его как добро. Они плохо себя ведут не случайно, а намерено. Они придумали глумливую отговорку – не мы такие, жизнь такая, но на самом деле не жизнь такая, а именно они таковы. С назойливостью и откровенностью рекламы они показывают, что они не стадные животные, а настоящие, бесстыдные социальные хищники, готовые напасть на любую овцу и тем паче барана, ведущих законопослушный образ стадной жизни. Почему даже формально, на уровне фасадных знаков, такие люди стараются вести себя плохо, пренебрегая в отличие от настоящих хищников разумной маскировкой? Нетрудно понять. Начни они вести себя хорошо – и сделают шаг навстречу совести, навстречу долговой яме, расставленной на них, как ловушка на волка. Что ж странного, что они держатся от ямы подальше. Чем дальше до преследующей их совести, тем лучше. Они будут юродствовать в скверне, даже если в этом нет никакой необходимости, и даже если это прямо нанесет им значительный вред. Видимо, постоянное использование, как во внешней, так и во внутренней речи матерных лексем понижает в них уровень некоторой базальной, неизбывной тревоги. Они будут пить, курить и соблазняться на любое внешнее и внутренне непотребство, поскольку все это совпадает с направлением их бегства, и способствует ускорению. Такие люди не могут бросить ни одну из своих морально осуждаемых привычек.
В студенчестве я подрабатывал плотницким ремеслом в местном ЖЭКе, напарником у меня был Федя Ваисов, татарин, человек очень веселый и очень грязный. С сальным удовольствием, ожидая восхищения и зависти, он говорил, что в его жизни у него уже было 87 женщин из них 25 девочек. С искренней радостью пройдохи, которому удалось его негодяйство, он рассказывал, как шабашниками они ездили в деревню заколачивать длинный рубль, и построили коровник на паре гвоздей, так что стоил коровкам боднуть стену, как коровник складывался карточным домиком. Свою работу плотника он делал настолько плохо, насколько мог. Обычно старания похвальны, но в случае Феди их следовало бы осудить. Он именно что старался сделать работу плохо. Удовольствие доставлял ему как раз незамеченный заказчиком подвох, из-за которого вся работа разваливалась после того, как деньги были заплачены. Некоторых мастеров называют мастерами от бога, Федя был бракоделом от дьявола. Работа доставляла ему удовольствие как некоторый акт мошенничества. Ему было очень важно, чтобы принятая работа как можно раньше сломалась, заказчик взвыл бы от досады, а он, Федя, с подлым юмором бы пропил полученное обманом вознаграждение. В тюрьме его сочли бы за своего парня уже по специфическому как бы вороватому юмору и по склонности к веселым и жестоким розыгрышам. Он много и часто пил, забавно, что однажды он напоил и меня, но в городе его милиция забрала в вытрезвитель, а меня – нет. Видимо, именно люди типа Феди излучают в пространство некий стимулирующий флюид, по которому правосознание, или даже право-подсознание милиционера узнает соперника по игре.
Худшие годы их жизни, именно худшие, поскольку ничего хорошего они годами не делают, они наносят вред всему, что требует соблюдения правил, дисциплины и закона. Череда вредоносных поступков задается злой судьбой, а сама злая судьба порождается постоянно, ни на минуту не утихающей базальной тревогой существования, уровень которой, впрочем, снижается, если совершить морально осуждаемый поступок. Тревога угрозой нависшего наказания отступит от двоечника, когда он разобьёт окно учительской и убежит безнаказанным.

человека судят по действиям

Главное, что хватило сил сдержаться ...То что обретено таким способом неминуемо принесет потери гораздо большие ...