Мы в молодости все себе прощаем, а в старости ничего простить уже не можем себе?

Всё «себе» прощаем – всё нашей озабоченности «собой» прощаем – всё нашей любви к «себе» прощаем.
В старости любовь к «себе» становится всё меньше и меньше. И (наконец) мы «себя» убиваем.

«У попа была собака (="себя"-ка),
он её любил.
Она съела кусок мяса (всю нашу плоть, всего "себя"),
он её убил".

Именно наша (бешеная собака?) любовь к «себе» уничтожает нашу плоть. Любовь к «себе» уничтожает любовь к «себе».
В молодости мы прощаем поедание любовью нашей плоти (мы – щедрые). В старости мы становимся более скупыми (менее щедрыми). Но именно эта скупость приводит нас к «смерти».
Смерть – абсолютная скупость в любви к «себе» (в прощении «себя»).
В смерти мы ничего простить «себе» уже не можем (=уже не можем любить «себя»).

«Мне немного взгрустнулось
Без тоски, без печали.
В этот час прозвучали
Слова твои.
Расстаемся, я не в силах злиться,
Виноваты в этом ты и я.

Утомленное солнце
Hежно с морем прощалось,
В этот час ты призналась,
Что нет любви…»

Любовь к "себе" - единственный источник нашей жизни (наша кровь в нашей плоти). Когда он пере-сыхает, мы стареем и умираем. Мы умираем от любви к "себе". Чем больше мы (только этого) "себя" любим, тем больше мы лишаем "себя" любви (от других).

"Воз-люби себя" - и будешь жить "вечно" (?).
Мы считаем "собой" только этого человека ("себя", а не других).
"На самом деле" наше "себя" гораздо больше, чем мы (обычно) думаем. Некоторое понимание этого (бытие всеми сразу) - некий неиссякаемый (?) источник любви.

Весьма спорное утверждение.
В молодости нам нет особого дела до окружающих, поскольку мы сильны, здоровы и самодостаточны.
А вот на старости лет, мы склонны к осуждению других. Поскольку нуждаемся в помощи которой нет.

В старости многие глупо совершают, а в старости просят у бога прощения.

Уже виден результат самооправдания

А в старости мы просто махнем на все рукой... день прожит и ладно...

Да. Я с этим согласен.

В обход биографии длинной
Скажу, позабыв про дела,
Что бабушку звали Фаиной,
Что рано она умерла.

И часто она повторяла,
Как светом сменяется мгла:
Ах, если бы молодость знала.
Ах, если бы старость могла.

Я бабку, конечно, не слушал,
Упрямым я мальчиком был.
Я манную кашу не кушал
И стёкла соседские бил.

И будто бы мне в назиданье,
Вздыхая, твердила одно:
Запомни моё завещанье –
Тебе пригодится оно.

Мы все молодые сначала,
Мы жизнь прожигаем дотла.
Ах, если бы молодость знала.
Ах, если бы старость могла.

Мы б в юности были умнее,
Мы б в юности были добрей,
А к старости стали б сильнее,
Красивее, лучше, нужней.

Понять это нам не под силу,
От мудрости мы далеки.
Мы в юности – просто дурилы,
А в старости мы – старики.

Пусть логика тут подкачала:
Не может быть мудрым юнец.
Не может быть в жизни сначала,
Что быть в ней должно под конец.

Но истина держится всё же
На юной зазнобе моей:
Она меня вдвое моложе,
Но, главное, втрое умней.

Нам время оставлено мало...
Я бабушки помню слова:
Ах, если бы молодость знала!
Ах, если бы старость могла!

Нам уж снится миров отдалённых соседство,
Тех, что смотрят на землю мильонами глаз…
Мы от предков своих получили в наследство
Жар мечты.
Остальное зависит от нас.

Источник: https://poemata.ru/poets/rylenkov-nikolay/net-volshebnye-russkie-skazki-ne-lgali/