когда я в храме, или когда мне плохо, то Бог мне важен, а в обычной жизни религия кажеться опиумом для душевнобольных.

Грустно.. .
Однако храм - это тело твое, или общество, остальное синагога или приход.

Уважаемая мама... или кошка (как уж удобнее... ) изучайте естественные науки, развивайте свои способности, свой интеллект и Вам многое откроется! Но откроется не "свыше"...,а придет САМООСОЗНАНИЕ и САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ! Вы сможете МЫСЛИТЬ! А не повторять глупости других! А это дорогого стоит!)))

Был у меня тоже подобный период. Попытаюсь объяснить, как разрешилось противоречие. Помните притчу про таланты? Так вот святым досталось самое большое их количество. Мне - самое малое. Я не смогу их понять, но я понимаю, что с них больше спроситься, и с меня столько сколько нужно. На первом этапе нужно просто принимать это как факт. Чем больше погружаешься в христианскую жизнь, чем больше видишь своих грехов, тем адекватнее воспринимаешь святых. Вот интересно что конкретно вас смущает? Еще такой момент, мы в своей дохристианской жизни жили как попало, наши духовные ценности сильно сместились. То, что является грехом, нам очень часто кажется нормальным. Духовная жизнь, исповедь, Причастие потихоньку ставит все на свои места.

Это не бесы загнали Вас в угол, а церковь. В том то и смысл-церковь все запрещает. В чем смысл? Человек отказывает себе во всех удовольствиях лишь ради того что бы после смерти сидеть в раю и вечность брынчать на арфе??? Это бессмысленно!

Цель жизни - спастись, к чему святые и стремились изо всех сил. Запрещает многое Сам Бог, а не религия. Ад - страшное место, так что спасайтесь, серьезно говорю. Вот отрывок из "слова о смерти" св. Игнатия Брянчанинова: Господь, по великому милосердию Своему, открывал отчасти вечные муки некоторым избранникам Своим для их спасения и преуспеяния. Чрез поведание их и наши понятия об адских муках соделались яснее и подробнее. «Были два друга, – сказано в некоторой священной повести, – один из них, тронутый Словом Божиим, вступил в монастырь и проводил жизнь в слезах покаяния; другой остался в мире, проводил рассеянную жизнь и, наконец, пришел в такое ожесточение, что начал дерзко насмехаться над Евангелием. Среди такой жизни кончина постигла мирянина. Узнав о его смерти, монах, по чувству дружбы, начал молить Бога, чтоб загробная участь почившего была ему открыта. По прошествии некоторого времени в тонком сне является иноку друг его. «Что, каково тебе? Хорошо ли?» , – спросил монах явившегося. «Ты хочешь знать это? – со стоном отвечал почивший: горе мне, злосчастному! Неусыпающий червь точит меня, не дает и не даст мне покоя чрез целую вечность» . – «Какого рода это мучение? » – продолжал вопрошать монах. – «Это мучение невыносимо! –воскликнул умерший, – но нет возможности избежать гнева Божия. Ради твоих молитв теперь дана мне свобода, и, если хочешь, я покажу тебе мое мучение. Тебе не вынести, если б я открыл его так, как оно есть, вполне; но хотя отчасти узнай его» . При этих словах почивший приподнял одежду свою до колена. О ужас! Вся нога была покрыта страшным червем, снедавшим ее, и от ран выходил такой зловонный смрад, что потрясенный монах в то же время проснулся. Но адский смрад наполнил всю келлию и так сильно, что монах в испуге выскочил из нее, забыв затворить за собою двери. Смрад проник далее и разлился по монастырю; все келлии переполнились им. Как самое время не уничтожало его, то иноки должны были совершенно оставить монастырь и переселиться на другое место, а монах, видевший адского узника и его ужасную муку, во всю жизнь свою не мог избавиться от прилепившегося ему зловония, ни отмыть его от рук, ни заглушить никакими ароматами176). Согласно этой повести свидетельствуют и другие подвижники благочестия, которым были показаны адские муки: без ужаса они не могли воспоминать своих видений, и в непрестанных слезах покаяния и смирения искали обрести отраду – извещение спасения. Так случилось с Исихием Хоривским. Во время тяжкой болезни душа его оставляла тело на целый час. Пришедши в себя, он умолял всех, находившихся при нем, удалиться от него, заградив двери келлии, он пробыл двенадцать лет в неисходном затворе, не произнося ни с кем ни слова, не вкушая ничего, кроме хлеба и воды; в уединении задумчиво углублялся он в виденное им во время исступления и непрестанно проливал тихие слезы. Когда надлежало ему скончаться, он сказал пришедшим к нему братиям после многих их просьб только следующее: «Простите меня! Кто стяжал памятование смерти, тот не может согрешить» 177). Подобно затворнику Хорива умирал и воскрес затворник наших отечественных Киевских пещер Афанасий, проводивший святую, Богоугодную жизнь. Он после продолжительной болезни скончался. Братия убрали тело его, по обычаю иноческому, но скончавшийся оставался не погребенным в течение двух дней по некоторому встретившемуся препятствию. На третью ночь было божественное явление игумену, и он слышал глас: «Человек Божий Афанасий лежит два дня не погребенным, а ты не заботишься о нем» . Рано утром игумен с братиею пришли к почившему с намерением предать его тело земле, но нашли его сидящим и плачущим. Ужаснулись они, увидев его ожившим; потом начали вопрошать: как ожил он? Что видел и слышал в то время, как разлучался с телом? На все вопросы он отвечал только словом: «Спасайтесь! » Когда же братия неотступно упрашивали сказать им полезное, то он завещал им послушание и непрестанное покаяние.