вопрос по истории! сами вопросы вы можете увидеть если откроете

М. И. Кутузов на Бородинском поле

В войне с наполеоновской Францией в лице М. И. Кутузова свое дальнейшее развитие в боевой практике и теоретическом обобщении получила суворовская «наука побеждать». В Отечественной войне 1812 г. главнокомандующий мастерски использовал моменты внезапности и неожиданности. Следует сказать, что люди знатные и образованные возлагали большие надежды на испытанную опытность и ловкость Кутузова. Он, наверное, не разобьет Наполеона, думали они, но он сумеет обмануть его. Известен такой случай: «Неужели вы, дядюшка, надеетесь разбить Наполеона? – спрашивает Кутузова, перед отъездом в армию, один из не особенно скромных молодых его родственников. «Разбить? – отвечает ему с улыбкой сам престарелый дядя. – Нет! А обмануть его надеюсь» . Его действия, иногда идущие вразрез с ожиданиями армии и общества, привели к фактической гибели французской армии. Прибыв к войскам, Кутузов принял решительные меры к усилению русской армии, одновременно продолжая отвод своих войск. Вместе с тем, он считал необходимым дать французским войскам генеральное сражение на подступах к Москве. Местом сражения Главнокомандующий выбрал бородинское поле, расположенную в 120 км. от Москвы. Сражение началось 26 августа и продолжалось весь день с переменным успехом. Оно отличалось упорством и доблестью войск обеих сражающихся сторон. В разгар бородинского сражения, когда обозначался некоторый успех французских войск в центре, Кутузов направил в тыл врага кавалерийские части. Внезапное появление казаков в районе расположения французских обозов, неожиданная атака русской кавалерией левого фланга французов, вынудили Наполеона задержать подкрепления, высланные на помощь Даву и Нею, и направить их против русской кавалерии. В результате этого была ослаблена сила удара французов в центре, выиграно время для подтягивания резервов, нарушено управления войсками противника. Там же, в бородинском сражении Кутузов использовал уже другую форму внезапности, поставив за своим левым флангом засаду в составе 3-го корпуса Тучкова и Московского ополчения с целью нанесения внезапного удара по обходящим войскам противника. М. И. Кутузов этим сражением дал понять, что не намерен отдавать Москву без боя и доверие армии к нему не пошатнулось. После оставления Москвы моральный дух среди личного состава по-прежнему был высок, об этом можно судить, приведя строки из солдатской песни:

Хоть, Москва в руках Французов
Это, право, не беда!
Наш фельдмаршал князь Кутузов
Их на смерть впустил туда.

Главнокомандующий хорошо понимал, что избежать полного разгрома можно, только оставив Москву, но при этом сохранить боеспособную армию. Между тем Кутузов организовал отход войск таким образом, что сделал невозможным осуществление наполеоновского принципа «война кормит войну», что явилось для французов полной неожиданностью. При отходе уничтожались и увозились все материальные запасы. В результате, в Москве Наполеон вынужден был думать не о победе, а о немедленном заключении мира и спасении армии от разложения и разгрома. Трижды он делал предложения о заключении мира, и всякий раз получал отказ.

После захвата французами батареи Раевского русские не уходили с поля битвы, и их артиллерия не умолкала. Стремясь ускорить разгром и бегство русских. Наполеон приказал кавалерии (кирасирам и уланам) ударить на русскую пехоту, на корпус графа Остермана. Тяжко контуженный, Остерман выбыл из строя одним из первых, но его пехотинцы встретили атаку французской кавалерии таким огнем, что атакующие дрогнули. В этот момент на помощь пехотинцам подоспели свежие гвардейские полки (кавалергарды и конный полк) , и французы были отброшены.

Но затем последовал новый общий штурм батареи Раевского, французская кавалерия (саксонцы) ворвалась на батарею с тыла, а пехота вице-короля Евгения бросилась на батарею густыми массами прямо в лоб. Последовало страшное побоище, русские штыками сбрасывали в ров взбиравшуюся пехоту. В плен на этот раз не брали ни с той, ни с другой стороны. Забравшись на батарею, французы перекололи всех, кого нашли там еще в живых. Это был последний большой акт Бородинской битвы. Артиллерия продолжала греметь. Отдельные частичные конные атаки отбивались русскими. Так, польская кавалерия Понятовского была отброшена с тяжкими потерями. Речи не было не только о бегстве русской армии, но даже об ее отступлении, несмотря на страшно поредевшие ряды.

С обеих сторон до вечера гремела артиллерия и продолжалось кровопролитие, но русские не думали не только бежать, но и отступать. Уже сильно темнело. Пошел мелкий дождь. Угрюмый, ни с кем не разговаривая, сопровождаемый свитой и генералами, не смевшими прерывать его молчания, Наполеон объезжал вечером поле битвы, глядя воспаленными глазами на бесконечные груды трупов. Император еще не знал вечером, что русские потеряли из своих 112 тысяч не 30 тысяч, а около 58 тысяч человек; он не знал еще и того, что и сам он потерял больше 50 тысяч из 130 тысяч, которых привел к Бородинскому полю. Но что у него убито и тяжко ранено 47 (не 43, как пишут иногда, а 47) лучших его генералов, это он узнал уже вечером.

Наполеон вечером первый отвел свои войска с поля битвы, еще до приказа Кутузова об отходе. Отступала русская армия от Бородина до Москвы и дальше в полном порядке. А самое главное — и тени упадка духа не было в русских войсках. Ненависть и чувство мщения были сильнее, чем до Бородина. Эти чувства, конечно, владели не всеми, но являлись бесспорно господствующими. В первый момент, вечером после битвы, сами участники боя вовсе не считали себя побежденными. Напротив! Был момент, когда поверили, будто Кутузов завтра будет наступать. Но потери оказались в самом деле неслыханными, ужасающими.

Темнота окончательно сгустилась над долиной побоища, и неумолкавшие стоны и вопли раненых, брошенных на поле и французами, и русскими, неслись оттуда всю ночь. И всю ночь горели огни на всех пригорках, к которым отошел штаб Кутузова и куда собирались уцелевшие части русской армии. Всю ночь подходили и подползали к этим сигнальным огням измученные, израненные люди; всю ночь и все утро шли первые, приблизительные подсчеты потерь. От этих подсчетов зависело то решение, которое немедленно обязан был принять Кутузов.

Русская армия, половина которой осталась лежать на Бородинском поле, и не чувствовала и не признавала себя побежденной, как не чувствовал и не признавал этого и ее полководец. Не чувствовал себя побежденным и русский народ, в его памяти Бородино осталось не как поражение, а как доказательство, что он и в прошлом умел отстоять свою национальную независимость от самых страшных нападений, умеет это делать в настоящем и сумеет это сделать и в будущем.