«света меньщикова», здравствуйте.
Интересно сравнить наши впечатления сегодня ).
При условии: произведение Вами ужЕ прочитано, след в душЕ – оставило (?).
Что поражает? – Повесть А. С. Пушкина «Выстрел» (а ей 188 лет!) – современна!
Почему?
Вспомним, например, причину ненависти Сильвио к графу в начале повести.
Граф поколебал первенство С.
Первенство вообще!
Во что бы то ни стало!
Не важно не только в чём, но и во имя чего и как!..
И С. бунтует!
В ход идут смелость, остроумие, выносливость, демонстрация этих качеств в любых ситуациях, лишь бы удержать достигнутые «высОты»!
Поступая так, человек теряет ориентиры и падает в нравственный «подвал», где царит ненормальная, оборотная логика.
Жизнь тогда не цель – средство.
А значит, не имеет ничего общего с высшими ценностями!
Речь не о социальной ущемлённости С. – о морально-нравственной, духовной его обездоленности, т. к. страсть первенствовать делает С. рабом в кажущейся ему свободной жизни: «Я спокойно (или беспокойно <БЕСпокойНО>) наслаждался моею славою».
Покоя в положении С. быть не может: перед ним всегда зрители, их суд, приговор;
он всегда должен отвечать на запросы «света»:
если «буйство было в моде», С. обязан стать «первым буяном»!
Как Наполеон, С. обязан изумлять мир победами, иначе его первенство будет потеряно.
С. всегда актёр, которому нужны овации, одобрение…
Он господствует в своей среде, но господство это постоянно колеблется:
С. не простят ни малейшей слабости.
Так, добрейший (!) рассказчик, расположенный к С., строго судит его за то, что С. не убил (!) офицера, совершившего глупость.
Авторитет С. сильно упал: рассказчик разочарован, считает честь С. «замаранной» и «неомытой» («мне было совестно на него глядеть» – о С.!), видя на следующий день поручика живым (!).
Рассказчик прощает (!) С., лишь узнав, что тот пропустил малое злодейство ради злодейства большого!
Усугубляющаяся зависимость от пагубной страсти, собственная несвобода парадоксально, но закономерно приводят С. к убеждению в своей власти над чужой жизнью.
Человек, достигший значительных вершин ценой огромного труда, не может примириться с тем, что слава отдана «гуляке праздному» («Моцарт и Сальери»), и борется за «справедливость».
С. берёт себе право судить другого с позиций собственной правоты, правды, когда жизнь становится в зависимость от пользы (!).
А С. предельно эгоистичен: он ставит жизнь графа в зависимость от пользы собственной («что пользы мне (!)…»).
Но быть первым имело смысл только в прежней жизни, а теперь вместо преуспевания, так необходимого ему, – одиночество, отставка, «изношенный сертук», «бедная мазанка» и «голые, простреленные стены»…
Затеянная дуэль превращает жизнь С. в тюрьму.
Ещё не убив, С. ужЕ становится преступником, растрачивая человеческое, напоминая «тигра» в «своей клетке», принимая «вид настоящего дьявола»!
Нет радости – одна «судорожная весёлость»…
Задумывая дьявольскую месть, С. не сразу понимает, что себя самого (!) лишает жизни, посвятив её фарсу в тональности мрачной мистерии.
Не так ли и человек, эгоцентрично отвернувшийся от Бога, томится духом, бесполезно суетится, не живя – существуя?
Во все времена.
Понять это помогает пушкинский «Выстрел»…
Божиих благословений!
