Вопросы с тегом «акварель» · страница 7

Ханлар, кто хочeт акварель цвета моих глаз, чтобы покрасить все стены в своей комнате и умереть от счастья???

Светлана, кто хочeт акварель цвета моих глаз, чтобы покрасить все стены в своей комнате и умереть от счастья???

Ешь акварель и какай радугой:)

Рисуешь? масло, акварель?

Last, кто хочeт акварель цвета моих глаз, чтобы покрасить все стены в своей комнате и умереть от счастья???

Артем, кто хочeт акварель цвета моих глаз, чтобы покрасить все стены в своей комнате и умереть от счастья???

Акварель,автора не помню написана в 50-60 годах

Карандаш, уголь , акварель, масло ?

Посоветуйте хорошую акварель и кисти к ней?!

Танюня, кто хочeт акварель цвета моих глаз, чтобы покрасить все стены в своей комнате и умереть от счастья???

А давай мы возьмем акварели,

Перекрасим всю темноту….

Там, где осень…. Оставим апрели,

Заходя за весну и мечту….

Кто хочeт акварель цвета моих глаз, чтобы покрасить все стены в своей комнате и умереть от счастья???

У нее были крылья

У нее были крылья. А он не знал, вернее не хотел верить.
Она умела летать. А он и знать об этом не хотел. Спуская ее каждое утро с лиловых облаков, он говорил:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не умеешь летать.
А она не обижалась. И снова улетала. Бродила одиноко по облакам, бросала солнце как мяч. Ловила мечты людей и играла ими словно песком, пропуская их сквозь нежные пальцы.
Но приходил он. Он был старше ее, он не умел летать. Он находил ее, потому что у него были связи.
Она убегала от него, игриво смеясь и окунаясь в очередное облако. А ему стоило щелкнуть пальцами, как две большие, хищные птицы, останавливали ее.
У нее была детская душа. Она любила полевые ромашки. Он находил тону ромашек. Осыпая ее с ног до головы.
Но она не смеялась.
Она смотрела на них. Крупные, садовые, бездушные цветы веяли холодом также как и он.
Она была ветром. Каждую ночь летела она к звездам, отправляя им воздушные поцелуи.
Звезды сплетали ей венок и предлагали остаться с ними.
Но приходил он.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не ветер, - говорил он.
Она любила дождь.
Она пробиралась сквозь капли, к самому сердцу дождя. Она была радугой.
Она рисовала ее цвета, окуная кисть в лужи. Она рисовала город.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не радуга, – говорил он.
У нее было сердце поэта. Она подбрасывала его в облака и окунала в воду. Она любила поэзию…
- Не выдумывай, глупышка, – говорил он. – Ты не поэт.
Она любила рисовать.
Окунет как-то кисть в акварель и нарисует закат.
Потом подарит его людям. Но приходил он:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не художник.
Однажды она улетела. Улетела навсегда.
Оставив крылья. А может, ушла. Босиком, собирая ромашки и вплетая их в волосы.
Он остался один…
Он брал ее кисти и пробовал рисовать закат. «Я не художник», - подумал он.
Он пробовал писать стихи. Рвал бумагу и думал: «Нет, я не поэт».
Он рвал ромашки, смотрел на звезды, раскрашивал радугу, окуная кисть в лужи.
Ходил по лиловым облакам.
Потом взял ее крылья.
Встал на самое высокое облако.
Рванулся вниз.
«Я не умею летать», - подумал он.


У нее были крылья

У нее были крылья. А он не знал, вернее не хотел верить.
Она умела летать. А он и знать об этом не хотел. Спуская ее каждое утро с лиловых облаков, он говорил:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не умеешь летать.
А она не обижалась. И снова улетала. Бродила одиноко по облакам, бросала солнце как мяч. Ловила мечты людей и играла ими словно песком, пропуская их сквозь нежные пальцы.
Но приходил он. Он был старше ее, он не умел летать. Он находил ее, потому что у него были связи.
Она убегала от него, игриво смеясь и окунаясь в очередное облако. А ему стоило щелкнуть пальцами, как две большие, хищные птицы, останавливали ее.
У нее была детская душа. Она любила полевые ромашки. Он находил тону ромашек. Осыпая ее с ног до головы.
Но она не смеялась.
Она смотрела на них. Крупные, садовые, бездушные цветы веяли холодом также как и он.
Она была ветром. Каждую ночь летела она к звездам, отправляя им воздушные поцелуи.
Звезды сплетали ей венок и предлагали остаться с ними.
Но приходил он.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не ветер, - говорил он.
Она любила дождь.
Она пробиралась сквозь капли, к самому сердцу дождя. Она была радугой.
Она рисовала ее цвета, окуная кисть в лужи. Она рисовала город.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не радуга, – говорил он.
У нее было сердце поэта. Она подбрасывала его в облака и окунала в воду. Она любила поэзию…
- Не выдумывай, глупышка, – говорил он. – Ты не поэт.
Она любила рисовать.
Окунет как-то кисть в акварель и нарисует закат.
Потом подарит его людям. Но приходил он:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не художник.
Однажды она улетела. Улетела навсегда.
Оставив крылья. А может, ушла. Босиком, собирая ромашки и вплетая их в волосы.
Он остался один…
Он брал ее кисти и пробовал рисовать закат. «Я не художник», - подумал он.
Он пробовал писать стихи. Рвал бумагу и думал: «Нет, я не поэт».
Он рвал ромашки, смотрел на звезды, раскрашивал радугу, окуная кисть в лужи.
Ходил по лиловым облакам.
Потом взял ее крылья.
Встал на самое высокое облако.
Рванулся вниз.
«Я не умею летать», - подумал он.

У нее были крылья

У нее были крылья. А он не знал, вернее не хотел верить.
Она умела летать. А он и знать об этом не хотел. Спуская ее каждое утро с лиловых облаков, он говорил:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не умеешь летать.
А она не обижалась. И снова улетала. Бродила одиноко по облакам, бросала солнце как мяч. Ловила мечты людей и играла ими словно песком, пропуская их сквозь нежные пальцы.
Но приходил он. Он был старше ее, он не умел летать. Он находил ее, потому что у него были связи.
Она убегала от него, игриво смеясь и окунаясь в очередное облако. А ему стоило щелкнуть пальцами, как две большие, хищные птицы, останавливали ее.
У нее была детская душа. Она любила полевые ромашки. Он находил тону ромашек. Осыпая ее с ног до головы.
Но она не смеялась.
Она смотрела на них. Крупные, садовые, бездушные цветы веяли холодом также как и он.
Она была ветром. Каждую ночь летела она к звездам, отправляя им воздушные поцелуи.
Звезды сплетали ей венок и предлагали остаться с ними.
Но приходил он.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не ветер, - говорил он.
Она любила дождь.
Она пробиралась сквозь капли, к самому сердцу дождя. Она была радугой.
Она рисовала ее цвета, окуная кисть в лужи. Она рисовала город.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не радуга, – говорил он.
У нее было сердце поэта. Она подбрасывала его в облака и окунала в воду. Она любила поэзию…
- Не выдумывай, глупышка, – говорил он. – Ты не поэт.
Она любила рисовать.
Окунет как-то кисть в акварель и нарисует закат.
Потом подарит его людям. Но приходил он:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не художник.
Однажды она улетела. Улетела навсегда.
Оставив крылья. А может, ушла. Босиком, собирая ромашки и вплетая их в волосы.
Он остался один…
Он брал ее кисти и пробовал рисовать закат. «Я не художник», - подумал он.
Он пробовал писать стихи. Рвал бумагу и думал: «Нет, я не поэт».
Он рвал ромашки, смотрел на звезды, раскрашивал радугу, окуная кисть в лужи.
Ходил по лиловым облакам.
Потом взял ее крылья.
Встал на самое высокое облако.
Рванулся вниз.
«Я не умею летать», - подумал он.

Так начинается зима... Фигурным росчерком метели, холодным цветом акварели.... Прозрачно-снежной дымкой сна – так начинается зима... Снежинкой, на ладонь упавшей, зарей немножечко уставшей, колдуньей-вьюгой у окна – так начинается зима... Теплом уютным у камина, огнями яркими рябины, красой, что щедро ей дана,– так начинается зима... Пронзительным желаньем ласки, и ожиданьем дивной сказки... И встречи той, что суждена,– так начинается зима........

Любовь, как картину, рисую:Сначала пастелью постель,Малиновый след поцелуя,Размытой слезы акварель.Углем нарисую страданьяИ ревности вязкий туман,А радужные ожиданья,Как темперы зыбкий обман.Все яркие краски смешаюИ масляным жирным мазком,Восторг и экстаз воскрешая,Я чувства раскрашу огнем.Взглянуть на итог не рискую,Но все ж открываю глаза:Картину любви я рисую:На белом листе - белизна.

Ольга, пОСЛЕДСТВИЯ
Говорят, что когда ты дотронешься звёзд,
Тех, которыми грезил и долго мечтал,
И начнёшь рисовать жизни будущей холст
Акварелью с алмазной космической пылью,
Вдруг, небрежным движением кисти внахлёст,
Сдвинешь звёзды с орбит, и их яркий накал
Подожжёт твой построенный только что мост,
Опаляя глаза и чудесные крылья.
И тогда, не постигнув незримых глубин
Вечных знаний и истин в обычных словах,
Ты нырнёшь глубоко, так, что гемоглобин
Испарится из вен и из воздуха в лёгких,
И, к

Алексей, пОСЛЕДСТВИЯ
Говорят, что когда ты дотронешься звёзд,
Тех, которыми грезил и долго мечтал,
И начнёшь рисовать жизни будущей холст
Акварелью с алмазной космической пылью,
Вдруг, небрежным движением кисти внахлёст,
Сдвинешь звёзды с орбит, и их яркий накал
Подожжёт твой построенный только что мост,
Опаляя глаза и чудесные крылья.
И тогда, не постигнув незримых глубин
Вечных знаний и истин в обычных словах,
Ты нырнёшь глубоко, так, что гемоглобин
Испарится из вен и из воздуха в лёгких,
И, к

Наталья, пОСЛЕДСТВИЯ
Говорят, что когда ты дотронешься звёзд,
Тех, которыми грезил и долго мечтал,
И начнёшь рисовать жизни будущей холст
Акварелью с алмазной космической пылью,
Вдруг, небрежным движением кисти внахлёст,
Сдвинешь звёзды с орбит, и их яркий накал
Подожжёт твой построенный только что мост,
Опаляя глаза и чудесные крылья.
И тогда, не постигнув незримых глубин
Вечных знаний и истин в обычных словах,
Ты нырнёшь глубоко, так, что гемоглобин
Испарится из вен и из воздуха в лёгких,
И, к

ПОСЛЕДСТВИЯ
Говорят, что когда ты дотронешься звёзд,
Тех, которыми грезил и долго мечтал,
И начнёшь рисовать жизни будущей холст
Акварелью с алмазной космической пылью,
Вдруг, небрежным движением кисти внахлёст,
Сдвинешь звёзды с орбит, и их яркий накал
Подожжёт твой построенный только что мост,
Опаляя глаза и чудесные крылья.
И тогда, не постигнув незримых глубин
Вечных знаний и истин в обычных словах,
Ты нырнёшь глубоко, так, что гемоглобин
Испарится из вен и из воздуха в лёгких,
И, к

ПОСЛЕДСТВИЯ
Говорят, что когда ты дотронешься звёзд,
Тех, которыми грезил и долго мечтал,
И начнёшь рисовать жизни будущей холст
Акварелью с алмазной космической пылью,
Вдруг, небрежным движением кисти внахлёст,
Сдвинешь звёзды с орбит, и их яркий накал
Подожжёт твой построенный только что мост,
Опаляя глаза и чудесные крылья.
И тогда, не постигнув незримых глубин
Вечных знаний и истин в обычных словах,
Ты нырнёшь глубоко, так, что гемоглобин
Испарится из вен и из воздуха в лёгких,
И, когда, отражаясь в осколках витрин
Лицемерной улыбкой на тонких губах,
Завладев подсознанием, выползет сплин
С головой Василиска в одеждах неброских,
Мир провалится в бездну, где царствует стресс,
Изменяющий принципы и полюса.
И исчезнет мотив. И пройдёт интерес.
Станет жизнь неприличного скисшего цвета.
Вновь, взлетая до звёзд, ты достигнешь небес.
Лишь небес, но не выше. Они – небеса –
Станут твёрдыми, словно серебряный крест,
Безвозвратно утерянный в прошлое лето.

Говорят, что когда ты дотронешься звёзд, Тех, которыми грезил и долго мечтал, И начнёшь рисовать жизни будущей холст Акварелью с алмазной космической пылью, Вдруг, небрежным движением кисти внахлёст, Сдвинешь звёзды с орбит, и их яркий накал Подожжёт твой построенный только что мост, Опаляя глаза и чудесные крылья....

У нее были крылья. А он не знал, вернее не хотел верить.
Она умела летать. А он и знать об этом не хотел. Спуская ее каждое утро с лиловых облаков, он говорил:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не умеешь летать.
А она не обижалась. И снова улетала. Бродила одиноко по облакам, бросала солнце как мяч. Ловила мечты людей и играла ими словно песком, пропуская их сквозь нежные пальцы.
Но приходил он. Он был старше ее, он не умел летать. Он находил ее, потому что у него были связи.
Она убегала от него, игриво смеясь и окунаясь в очередное облако. А ему стоило щелкнуть пальцами, как две большие, хищные птицы, останавливали ее.
У нее была детская душа. Она любила полевые ромашки. Он находил тону ромашек. Осыпая ее с ног до головы.
Но она не смеялась.
Она смотрела на них. Крупные, садовые, бездушные цветы веяли холодом также как и он.
Она была ветром. Каждую ночь летела она к звездам, отправляя им воздушные поцелуи.
Звезды сплетали ей венок и предлагали остаться с ними.
Но приходил он.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не ветер, - говорил он.
Она любила дождь.
Она пробиралась сквозь капли, к самому сердцу дождя. Она была радугой.
Она рисовала ее цвета, окуная кисть в лужи. Она рисовала город.
- Не выдумывай, глупышка. Ты не радуга, – говорил он.
У нее было сердце поэта. Она подбрасывала его в облака и окунала в воду. Она любила поэзию…
- Не выдумывай, глупышка, – говорил он. – Ты не поэт.
Она любила рисовать.
Окунет как-то кисть в акварель и нарисует закат.
Потом подарит его людям. Но приходил он:
- Не выдумывай, глупышка. Ты не художник.
Однажды она улетела. Улетела навсегда.
Оставив крылья. А может, ушла. Босиком, собирая ромашки и вплетая их в волосы.
Он остался один…
Он брал ее кисти и пробовал рисовать закат. «Я не художник», - подумал он.
Он пробовал писать стихи. Рвал бумагу и думал: «Нет, я не поэт».
Он рвал ромашки, смотрел на звезды, раскрашивал радугу, окуная кисть в лужи.
Ходил по лиловым облакам.
Потом взял ее крылья.
Встал на самое высокое облако.
Рванулся вниз.
«Я не умею летать», - подумал он.

Напиши мой портрет, если все-таки хватит души
Акварелью дождливых и смазанных осенью улиц.
Расставляя акценты, смотри, как деревья проснулись
Посмотреть на меня с бесконечно безмолвных вершин.

Пусть я буду на нём, не такая как в жизни ничуть,
Пусть я буду твоя, лишь такая, какой меня видишь,
Даже если ты что-то совсем несуразное выдашь -
Ты и этим сумеешь меня в нашу осень вдохнуть.

Акварель-живопись или графика

Жри акварель-блюй радугой=D