Подскажите, знающие люди, есть ли в произведениях Гарсиа Маркеса отголоски КОНКРЕТНЫХ мифов или традиционных для латино-американской мифологии образов?
И где найти хорошие сборники мифов и легенд Колумбии?
Спасибо
Роман «Сто лет одиночества» , опубликованный в Аргентине в 1967 году, мгновенно стал культовым. Его немедленно растащили на цитаты, перевели на все европейские языки, рисунок генеалогического дерева рода Буэндиа, героев романа, украшал тетрадь любого советского студента-гуманитария. В России книгу, как и запрещенную Библию, переписывали от руки и заучивали наизусть. Мир на долгие годы оказался под обаянием текста, во многом повторяющего сюжеты священной для христиан Книги, ибо речь в романе ведется об истории человечества, замаскированной под семейную хронику.
В мировой, да и в латиноамериканской литературе Маркес был далеко не первым, кто вознамерился рассказать поучительную притчу о человечестве — до него это успешно проделал американец Уильям Фолкнер и колумбиец Хосе Эустасио Ривера.
Писатель не скрывал, что селение Макондо, где происходит действие книги — отсылка к фолкнеровской Йокнапатофе, а образ пути, «исхода» , проделанный героями романа, — цитата из «Пучины» Риверы. Мастерство Маркеса как литератора, чутко улавливающего ветер интереса публики, как раз и сказалось в том, что он взял ходульный, банальнейший, почти сериальный сюжет о расцвете и закате одной семьи, живущей в определенном селении, и наполнил его фантастическими, сказочными событиями вроде вознесения героини на небо или появления во плоти умерших персонажей. Совмещение абсолютно реалистичного рассказа с вымыслом в результате привело к появлению художественного коктейля, который мгновенно окрестили «магическим реализмом» : миф сплетается с явью, обыденные события наделяются символическим смыслом, а фантастика становится привычной.
Если забыть о флёре культовости, приобретенном романом за полвека, окажется, что по большому счету «Сто лет одиночества» — просто мастерски пересказанная мыльная опера. Тема проклятого дома и обреченной семьи звучит в романах практически всех латиноамериканских авторов XX века. Магические «выкрутасы» вроде расшифровки цыганских пергаментов, дождя, льющегося несколько лет, рождение детей со свиными хвостиками активно использовались Хорхе Луисом Борхесом значительно раньше, до выхода «Ста лет одиночества» . Мифы, которые в романе пересказываются, принадлежат индейцам, населявшим Колумбию сотни лет назад. Лубочная эстетика и шутки с эротическим подтекстом освоены мировой литературой еще в эпоху Возрождения. Но только Маркес смог «собрать с мира по нитке» и сшить рубашку, которой до сих пор нет сноса.
Селение Макондо стало олицетворением как провинциальной Колумбии, любой глубинки, так и всего континента, судьбы мира и человеческого рода. На одном из концертов Владимир Высоцкий, ознакомившийся с книгой, ответил на вопрос, как ему показался роман: «В нем будто про нас читаешь, какое, к черту, Макондо?! » Вначале подобие рая, из которого некоторые члены рода Буэндиа, как и положено обитателям Эдема, пытаются сбежать, Макондо превращается в клетку. Греховное желание эту клетку покинуть — то самое проклятие семьи, каждый из членов которой обречен на одиночество. Чаще всего это одиночество любви, которое толкает членов рода на кровосмешение, иногда — одиночество ненависти. Нарастающая мощь одиночества каждого из Буэндиа к финалу превращается в разрушительную силу, уничтожающую город, хотя в то же время гибель селения — это всего лишь сбывшееся пророчество цыгана Мелькиадеса. Так книга соединяет план реальности и план вымысла. «Немагическая» часть романа страшна и трагична. Сказочная, в которой падре парят в воздухе, а бабочки желтым ореолом кружат над головой мученика любви Маурисио, полна отсылок к житиям святых, арабским сказкам и местным легендам. Чтобы ощутить волшебство текста, надо однозначно отключить голову.
⇢