каков путь сальери к творчеству

В 1787 году, незадолго до смерти, Глюк передал свое последнее сочинение, ораторию De profundis, Антонио Сальери. Под его руководством оно было впервые исполнено на похоронах Глюка. Эта история, предвосхитившая создание моцартовского Реквиема, увенчала процесс духовного усыновления Сальери, начавшийся три года назад в Париже. С тех пор Сальери прошел путь от лучшего ученика Флориана Гасмана (который двадцатью годами ранее привез его в Вену) до посвященного преемника самого Глюка. Уже одно это заставляет отнестись с осторожностью к бытующему в наше время мнению о слабости Сальери-композитора. Оно не находит ни исторического, ни музыковедческого подтверждения, как почти вся мифология, сложившаяся вокруг имен Моцарта и Сальери.
Взлет Сальери, сопровождавшийся благосклонным вниманием императора Иосифа II, начался с любопытной истории оперы "Данаиды". Либретто для нее было написано поэтом Кальцабиджи по заказу Глюка и затем переведено на французский язык Франсуа Дю Рулле и Теодором Чуди. Глюк не стал сразу приступать к музыкальному воплощению "Данаид". В конце 1782 года он обратился в Парижскую оперу с предложением написать оперу на это либретто и стать ее постановщиком. Неожиданная болезнь разрушила этот план, и тогда Глюк решил передать его осуществление Сальери. Дирекция Оперы, видимо сочтя замену неравноценной, ответила отказом. Положение спасло личное вмешательство Иосифа II. В марте 1783 года император писал австрийскому посланнику в Париже графу Мерси-Аржанто:
"Композитор Сальери недавно сочинил оперу под названием "Гипермнестра, или Данаиды", фактически под диктовку (la dictee) Глюка. Небольшие отрывки, которые я слышал в клавесинном исполнении, показались мне чрезвычайно хороши. Поскольку сам Глюк, скорее всего, не сможет приехать в Париж, я прошу вас, любезный граф, сообщить мне, стоит ли ехать туда Сальери и каково ваше мнение о том, может ли его опера быть благосклонно принята и поставлена на сцене, так как, будучи занят при моем дворе и в здешнем театре, он не захочет пускаться в путь в состоянии неопределенности и жить в Париже без всякой цели".
Мастер тонкой дипломатической игры, Мерси подменил намеренно туманную фразу Иосифа, будто опера написана под диктовку Глюка, более определенным (хотя и неточным) утверждением, что первые два акта сочинены Глюком, а остальные - Сальери под руководством мэтра. После этого опера была принята, а заодно появился миф, что бoльшая часть ее музыки была написана Глюком. Заблуждение поддерживалось вплоть до премьеры, пока сам Глюк не поместил в "Journal de Paris" сообщение о том, что единственным автором оперы является Сальери. Как ни странно, публикация сослужила Сальери и "Данаидам" добрую службу. Обозреватель "Mercure de France" писал: "Заявление Глюка сделало невозможное. Оно возвысило в общем мнении и без того всеми признанный талант г-на Сальери. Его прекрасная опера свидетельствует о доподлинном знании нашего театра и позволяет надеяться на появление новых постановок, которых мы вправе от него ожидать".
"Данаиды" стали несомненным успехом Сальери. На титульном листе партитуры, отпечатанной в Париже сразу после первого представления, он был указан как единственный автор. Знаменитое посвящение, адресованное сестре императора Марии-Антуанетте, искусно намекает на участие Глюка и в то же время выражает недвусмысленную просьбу о дальнейшем покровительстве. Уловка удалась. Дирекция Оперы заказала Сальери еще две оперы. Первая из них, "Горации", провалилась и сошла со сцены после нескольких представлений, вторая же, "Тарар" (на либретто Бомарше), имела огромный успех. Что касается "Данаид", то они оставались на сцене еще в 1820 году, когда их услышал Берлиоз, нашедший в арии Гипермнестры "Гром небесный" "все те черты, которыми я наделял в своем воображении стиль Глюка, основываясь на отрывках из его "Орфея", найденных мною в отцовской библиотеке". Позднее Берлиоз в свойственной ему романтической манере писал, что это повлияло на его решение посвятить свою жизнь музыке, а не медицине