Она могла бы быть немножечко нежней, Чуть-чуть дороже, искренней, любимей, А он летать умел бы только с ней, Мог быть таким родным, необходимым… Она могла бы верить в чудеса, Встречать его в закатах на заливе, А он бы утопал в ее глазах, В таких по-детски искренне счастливых…. Она бы стала для него мечтой, И осторожно шла по жизни рядом, А он – он мог бы стать ее судьбой, Рассветом сумрачным, дождем и звездопадом…. Но не сложилось что-то..... Развело. И на ладонях их уже не видно линий. Снегами белыми дороги замело. И им не встретиться, они давно с другими… И все бы ничего, простая жизнь… Работа, дом, беседы вечерами.. Но снова ночь и вот душа спешит В страну мечты, окутанную снами… А в той далекой, сказочной стране Единым целым две души сольются. На радуги обратной стороне… И до рассвета вместе остаются Но вот рассвет…И им опять пораВернуться к тем, с кем их судьба связала. И новой ночи ждать, чтоб до утра Лететь в мир грез, где им вселенной мало….. Им встретиться увы – не суждено, Быть вечно им родными и чужими. На небесах давно все решено… Дав право только снами жить своими…. Она ничья и он давно ничей Но если бы могли друг друга встретить Она могла бы стать немножечко нежней, А он мог быть счастливей всех на свете…
"Окончательно ли твое решение?"
Надпись шла через всю дверь справа налево. Покрытые некогда желтым олином, буквы облупились и потемнели. Всепроникающая пыль осела на них тонкой коростой. Одетые в пластик металлические косяки были испещрены торопливыми надписями. Их оставили те, кто вошел в эту дверь, чтобы никогда больше не вернуться. В углу громоздилась куча вещей, брошенных тысячами прошедших здесь: аппараты, показывающие время, браслеты, металлические коробочки для зерен кана. "Окончательно ли твое решение?" На вопрос нужно было ответить. Всего одним словом.
Велт секунду помедлил, пытаясь унять разбушевавшееся сердце, и чуть слышно выдохнул:
- Да.
Дверь не шелохнулась. Зеленый глаз объектива настороженно следил за каждым движением линга. В полутемном тоннеле пахло сыростью. Тускло светила заросшая паутиной лампа. В застоявшемся воздухе висела безжизненная тишина.
Только где-то далеко-далеко на кольцевой дороге погромыхивали одноместные хитоплатформы: трак, трак, трак... Помимо воли Велт, напрягая слух, ловил эти слабые звуки, пробившиеся в подземелье с поверхности. В них было движение, а значит - жизнь. Трак, трак, трак - словно кто-то безжалостный вбивал звуки-гвозди в голову, в грудь, в сердце. Велт стоял, слушал далекие звуки жизни и чувствовал, что в нем почти не осталось уверенности. Вот сейчас он попятится, повернется спиной к страшной двери и побежит. Побежит, подгоняемый ужасом. И будет бежать до тех пор, пока сердце не захлебнется кровью, пока он не почувствует запаха теплой земли, упав на обласканную солнцем траву.
А потом? Потом возврат к прошлому. Пока он здесь, угрызения совести, кошмары наяву, ночи, наполненные тяжелыми, как камни, думами, - это прошлое. Слезы матерей, холодная ненависть отцов и братьев, последние проклятия тех, перед кем открылись эта и двадцать других дверей Дома смерти, - это прошлое. Пока он здесь. Но вместе с дневным светом, вместе с жизнью вернется и все это. И родится новое - презрение к себе за минуту слабости.
Велт протянул руку и коснулся выпуклых облупившихся букв. Они были холодными и шероховатыми: "Окончательно ли твое решение?"
для чего вы так тщательно изучаете меня?))).Поверьте ..я вас не достойна. Найдите другую Цель)))0
ПОразительно, но это именно Вы нашли своего изучателя )))
Поразительно от слова сочетания " Я вас поразила.
Удивлены ?
вот так и носит их по жизненным волнам...она слепая - он к тому же глух...)))
Если б у бабушки были яйца,она была бы дедушкой.
свихнуться можно от длинной писанины
класс!!!!!!!!!!!
СУПЕ!!!!!))))