Низкий закопченный потолок кабачка "Три поросенка" был почтичерным от сажи, стены были изрисованы сценами из знаменитойсказки, в честь которой был назван кабачок. Кормили в кабачке неочень хорошо, поили еще хуже, но это не отпугивало егозавсегдатаев. Отпугивало их другое. С недавних пор в кабачокповадился заглядывать штандартенфюрер СС фон Штирлиц. Вот и сейчас он сидел у дальнего столика, который был заставленедой на семерых, а бутылками на восьмерых. Штирлиц был один иникого не ждал. Иногда ему становилось скучно, он вытаскивал изкармана маузер с дарственной надписью "Чекисту Исаеву заосвобождение Дальнего Востока от Феликса Эдмундовича Дзержинского"и с меткостью истинного ворошиловского стрелка расстреливалзатаившихся по углам тараканов. - Развели тут! - орал он. - Бардак! И действительно, в кабаке был бардак. Пол был залит дешевым вином, заплеван и завален окурками.Создавалось впечатление, что каждый считал своим долгом если ненаблевать на пол, то хотя бы плюнуть или что-нибудь пролить. То идело, ступая по лужам и матерясь, проходили офицеры. За соседнимстоликом четверо эсэсовцев грязно приставали к смазливойофициантке. Ей это нравилось, и она глупо хихикала. В углу,уткнувшись лицом в салат из кальмаров, валялся пьяный унтерофицербез сапог, но в подтяжках. Иногда он начинал недовольно ворочатьсяи издавал громкие неприличные звуки. Два фронтовика, попивая шнапсу стойки, тихо разговаривали о событиях на Курской дуге.Молоденький лейтенантик в компании двух девушек подозрительнойнаружности громко распинался о том, какой он молодец, и как хорошоон стреляет из пистолета. Штирлиц отпил из кружки большой глоток пива, поковырялся вилкойв банке тушенки и пристальным взором оглядел окружающуюдействительность разлагающейся Германии, изредка задерживая взглядна некоторых выдающихся подробностях снующих между столикамиофицианток. - Какие сволочи эти русские, - неожиданно для всех сказалмолоденький лейтенантик, - я бы их всех ставил через одного истрелял по очереди. В помещении воцарилась тишина. Все посмотрели на Штирлица.Штирлиц выплюнул кусок тушенки, встал, и, опрокинув три столика,строевым шагом подошел к зарвавшемуся лейтенанту. - Свинья фашистская, - процедил он и влепил лейтенантупощечину. - Простите, я не совсем понимаю... - пролепетал оторопевшийлейтенант. Штирлиц вышел из себя и, схватив табуретку, обрушил ее наголову незадачливому лейтенанту. Лейтенант упал, и Штирлиц началзлобно пинать его ногами. - Я русский разведчик Исаев и не позволю грязному немецкому псуоскорблять русского офицера! Четверо эсэсовцев бросились разнимать дерущихся.Развеселившегося Штирлица оттащили от стонущего лейтенанта и,чтобы успокоить, предложили выпить за Родину, за Сталина. - Да, - сказал Штирлиц, немного успокоившись. Он выпил кружкушнапса, рыжий эсэсовец с готовностью налил вторую, Штирлиц выпилеще. Лейтенант стал ему неинтересен. - Ну как же можно, - шепнул один из фронтовиков рыдающемулейтенанту, - при самом Штирлице говорить такое о русских, да ещеи в таких выражениях! Я бы вас на его месте убил. - Штирлиц - добрая душа, - вздохнул второй фронтовик, - я помнютри дня назад тут били японского шпиона, так все били ногами, аШтирлиц - нет. - Добрейший человек, - подтвердил первый фронтовик, и онивывели лейтенанта на свежий воздух. Штирлиц, обнявшись с эсэсовцами, громко пел "Гитлер зольдатен". Пьяный унтерофицер поднял голову из салата, обвел зал мутнымвзглядом и восторженно заорал: - Хайль Гитлер! Весь зал вскочил, вскинув руки. Стены задрожали от ответногорева: - Зик хайль!!! А Штирлиц уже спал. Снились ему соловьи, русское поле иберезки. Снились ему голые девки, купающиеся в озере, а онподглядывал за ними из кустов. Сейчас он спит. Но ровно через сорок две минуты он проснется,чтобы отправиться в Рейх на свою нелегкую работу.
