я вижу костры из книг. я слышу овчарок лай.. . )

И если один спросит сиг, миллионы ответят : "бросай! ".

Я вижу костры из книг,
Я слышу овчарок лай.
Если один скажет «Зиг» —
Миллионы ответят «Хайль» .

"-Пап, а могут они когда-нибудь вернуться?
-Не могут. И могут. Те же самые не могут. Зато могут другие, вроде них. Не с Луна-Парком. Одному богу известно, в каком обличье они явятся в следующий раз. Но завтра на рассвете, в полдень, самое позднее — на закате они покажутся. Они уже в пути.
-О нет, - сказал Вилл.
-О да, - сказал отец. - Нам придется всю жизнь быть начеку. Битва только начинается.
-Как они будут выглядеть? Как мы их распознаем?
-А что, — тихо произнес отец, — возможно, они уже здесь". (Рэй Брэдбери, "Что-то страшное грядет")

"...Разумеется. - Стендаль сдержанно фыркнул, выражая печаль и презрение. - Откуда вам знать блаженной памяти мистера По? Он умер очень давно, раньше Линкольна. Все его книги были сожжены на Великом Костре. Тридцать лет назад, в 1975.
-А, - понимающе кивнул мистер Бигелоу. - Один из этих!
- Вот именно, Бигелоу, один из этих. Его и Лавкрафта, Хоторна и Амброза Бирса, все повести об ужасах и страхах, все фантазии, да что там, все повести о будущем сожгли. Безжалостно. Закон провели. Началось с малого, с песчинки, еще в пятидесятых и шестидесятых годах. Сперва ограничили выпуск книжек с карикатурами, потом детективных романов, фильмов, разумеется. Кидались то в одну крайность, то в другую, брали верх различные группы, разные клики, политические предубеждения, религиозные предрассудки. Всегда было меньшинство, которое чего-то боялось, и подавляющее большинство, которое боялось непонятного, будущего, прошлого, настоящего, боялось самого себя и собственной тени. Устрашаемые словом "политика" (которое в конце концов в наиболее реакционных кругах стало синонимом "коммунизма", да-да, и за одно только употребление этого слова можно было поплатиться жизнью!) , понукаемые со всех сторон - здесь подтянут гайку, там закрутят болт, оттуда ткнут, отсюда пырнут, - искусство и литература вскоре стали похожи на огромную тянучку, которую выкручивали, жали, мяли, завязывали в узел, швыряли туда-сюда до тех пор, пока она не утратила всякую упругость и всякий вкус. А потом осеклись кинокамеры, погрузились в мрак театры, и ...Некогда превратилось в Никогда! " (Рэй Брэдбери, "Эшер II")

"-Может, вы все надеетесь меня провести? Меня? Меня? !
Я не ответил.
-Почем ты знаешь, - продолжал он, - может, я и людей стану жечь, не только книги?
Я не ответил. Я ушел и оставил его в темноте. "

"...пока я запирал дверь, он глубоко вдохнул вечернюю свежесть, посмотрел на город, на почерневшую пятнами от погасших искр лужайку и спросил:
-Могут они прийти опять?
-Пускай приходят. Мы к этому готовы, не так ли? "
(Рэй Брэдбери, "Лучезарный Феникс")

Лишь Гёте, Моцарта, Шиллера сюда ты не приплетай.

Я летаю очень давно - приземлюсь, наверное, не скоро. Отчего же тебе не дано посмотреть на этот город?

...Я пью уже третий день, мне больше не наливай...