"Господи, - думал он,
- как будто я был женщиной, а она мужчиной". Но и это было не совсем так.
Потому что она сопротивлялась до последней секунды. И все же сопротивление
было не женское, не то сопротивление, которое ни один мужчина не может
преодолеть, если оно не притворно - ибо женщины не соблюдают правил
физической борьбы. Она же сопротивлялась честно, по правилам, которые
говорят, что при определенном положении кто-то побежден, продолжает он
сопротивляться или нет. В ту ночь он ждал, покуда свет не уплыл из кухни и
затем не появился в ее комнате. Он пошел к дому. Пошел не с вожделением, а
со спокойной яростью. "Я ей покажу", - сказал он вслух. Он не старался
двигаться тихо. Вошел в дом нагло и стал подниматься по лестнице; она
услышала его сразу.
"Кто там? - сказала она. Но в голосе ее не было тревоги. Он не ответил.
Он поднялся по лестнице и вошел в комнату. Она была еще одета и, когда он
вошел, обернулась к двери. Но ничего не сказала. Только смотрела на него,
пока он шел к столу и, думая: "Сейчас побежит", - задувал лампу. Он
прыгнул к двери, чтобы ее перехватить. Но она не побежала. Он нашел ее в
темноте, на том же самом месте, где она стояла при свете, в той же позе.
Он стал рвать с нее одежду. Приговаривал грубым, сдавленным тихим голосом:
"Я тебе покажу! Покажу, сука! " Она не противилась. Наверно, даже помогала
ему, слегка изменяя положение конечностей, когда возникала нужда в
последней помощи. Но тело ее в его руках было как труп - разве что не
окоченевший. Однако он не отступался; и если руки его действовали грубо и
настойчиво, то только от ярости. "Наконец-то хотя бы женщину из нее
сделал, - думал он. - Теперь она меня ненавидит. Хотя бы этому ее научил". Уильям Фолкнер. Свет в августе
И ты спустился в темные пучины\Народной жизни, горькой и простой, \Пленяющей печальной красотой, \И подсмотрел цветы средь грязной тины, \Средь грубости - любви порыв святой. Константин Бальмонт ПАМЯТИ И. С. ТУРГЕНЕВА
Литература
Сопротивляются ли любящие? см. Фолкнера.
Вадим Медведев
94 357
И. Мельникова Нянька для олигарха:
— Отпусти меня, — сказала она. — Мне больно, — и попыталась освободить руку.
— Нет, — он притянул ее к себе, и как тогда, в гостинице, принялся жадно целовать.
Она закидывала голову, изворачивалась, пыталась оттолкнуть его руками, но все бесполезно. Ее сопротивление только распаляло его, и он, уже не церемонясь, спустил с ее плеч платье, и оно как-то само вдруг свалилось на пол.
— Женька! Сдурел! Сейчас кто-нибудь войдет! — прошептала она, переступив через платье и собирая по крупицам всю свою волю. — Отпусти меня! Я не хочу! Не надо!
— Не ври! Хочешь! — пробормотал он и стянул с нее бюстгальтер. А затем поднял на руки и понес к широкой тахте у окна.
— Окно! — охнула она. — Окно открыто.
— Плевать! — проворчал он и навалился на нее сверху.
И хотя все случилось против ее воли, она перестала вырываться, и приняла, как должное и ласки его, и поцелуи. У него это славно получалось, даже лучше, чем она это представляла. И не шло ни в какое сравнение, что она испытывала в объятиях других мужчин. Надежда обхватила его за шею, и молила только об одном, чтобы у него все получилось, чтобы не видеть после его виноватую физиономию. Стрессы, усталость… Ведь, если не получится, она потеряет его навсегда! Конфуза он не перенесет! Правда, она попыталась сделать все, чтобы этого конфуза избежать. Но и он постарался! Она забыла и про открытое окно, и про то, что в дом в любую секунду может зайти посторонний. С Андрея станется послать кого-нибудь из охраны разведать, почему батя и референт задерживаются.
— Надюха! — прошептал он. — Надюха! — И подхватив ее под спину, совершил то, отчего женщины заходятся в крике, но она лишь глухо застонала, а после прижала ладонь зубами, чтобы не испугать своими воплями всю округу.
— Отпусти меня, — сказала она. — Мне больно, — и попыталась освободить руку.
— Нет, — он притянул ее к себе, и как тогда, в гостинице, принялся жадно целовать.
Она закидывала голову, изворачивалась, пыталась оттолкнуть его руками, но все бесполезно. Ее сопротивление только распаляло его, и он, уже не церемонясь, спустил с ее плеч платье, и оно как-то само вдруг свалилось на пол.
— Женька! Сдурел! Сейчас кто-нибудь войдет! — прошептала она, переступив через платье и собирая по крупицам всю свою волю. — Отпусти меня! Я не хочу! Не надо!
— Не ври! Хочешь! — пробормотал он и стянул с нее бюстгальтер. А затем поднял на руки и понес к широкой тахте у окна.
— Окно! — охнула она. — Окно открыто.
— Плевать! — проворчал он и навалился на нее сверху.
И хотя все случилось против ее воли, она перестала вырываться, и приняла, как должное и ласки его, и поцелуи. У него это славно получалось, даже лучше, чем она это представляла. И не шло ни в какое сравнение, что она испытывала в объятиях других мужчин. Надежда обхватила его за шею, и молила только об одном, чтобы у него все получилось, чтобы не видеть после его виноватую физиономию. Стрессы, усталость… Ведь, если не получится, она потеряет его навсегда! Конфуза он не перенесет! Правда, она попыталась сделать все, чтобы этого конфуза избежать. Но и он постарался! Она забыла и про открытое окно, и про то, что в дом в любую секунду может зайти посторонний. С Андрея станется послать кого-нибудь из охраны разведать, почему батя и референт задерживаются.
— Надюха! — прошептал он. — Надюха! — И подхватив ее под спину, совершил то, отчего женщины заходятся в крике, но она лишь глухо застонала, а после прижала ладонь зубами, чтобы не испугать своими воплями всю округу.
"— А помнишь, в тот вечер, когда я уезжал из Дрохеды, ты подарила мне розу? — спросил он с нежностью.
— Да, помню.
Голос ее прозвучал безжизненно, гневный огонь в глазах погас. Теперь она смотрела как человек, который уже ни на что не надеется, глазами, ничего не говорящими, стеклянными, как глаза ее матери.
— Эта роза и сейчас со мной, в моем требнике. И каждый раз, как я вижу розу такого цвета, я думаю о тебе. Я люблю тебя, Мэгги. Ты — моя роза, твой прекрасный человеческий образ и мысль о тебе всегда со мной.
И опять опустились углы ее губ, а глаза вспыхнули гневно, почти ненавидяще.
— Образ, мысль! Человеческий образ и мысль! Вот именно, только это я для вас и значу! Вы просто романтик, глупый мечтатель, вот вы кто, Ральф де Брикассар! Вы ровно ничего не смыслите в жизни, вы ничуть не лучше этого самого мотылька! То-то вы и стали священником! Будь вы обыкновенный человек, вы бы не умели жить обыкновенной жизнью, вот как Люк не умеет, хоть он-то и обыкновенный! Говорите — любите меня, а сами понятия не имеете, что значить любить, просто повторяете заученные слова, потому что воображаете — это красиво звучит! Ума не приложу, почему вы, мужчины, еще не исхитрились совсем избавиться от нас, женщин? Вам ведь без нас было бы куда приятней, правда? Надо бы вам изобрести способ жениться друг на друге, вот тогда бы вы блаженствовали!
— Не говори так, Мэгги! Прошу тебя, дорогая, не надо!
— Уходите! Видеть вас не хочу! И вы кое-что забыли про ваши драгоценные розы, Ральф: у них есть еще и острые, колючие шипы!
Он вышел, не оглядываясь. "
(К. Маккалоу "Поющие в терновнике")
— Да, помню.
Голос ее прозвучал безжизненно, гневный огонь в глазах погас. Теперь она смотрела как человек, который уже ни на что не надеется, глазами, ничего не говорящими, стеклянными, как глаза ее матери.
— Эта роза и сейчас со мной, в моем требнике. И каждый раз, как я вижу розу такого цвета, я думаю о тебе. Я люблю тебя, Мэгги. Ты — моя роза, твой прекрасный человеческий образ и мысль о тебе всегда со мной.
И опять опустились углы ее губ, а глаза вспыхнули гневно, почти ненавидяще.
— Образ, мысль! Человеческий образ и мысль! Вот именно, только это я для вас и значу! Вы просто романтик, глупый мечтатель, вот вы кто, Ральф де Брикассар! Вы ровно ничего не смыслите в жизни, вы ничуть не лучше этого самого мотылька! То-то вы и стали священником! Будь вы обыкновенный человек, вы бы не умели жить обыкновенной жизнью, вот как Люк не умеет, хоть он-то и обыкновенный! Говорите — любите меня, а сами понятия не имеете, что значить любить, просто повторяете заученные слова, потому что воображаете — это красиво звучит! Ума не приложу, почему вы, мужчины, еще не исхитрились совсем избавиться от нас, женщин? Вам ведь без нас было бы куда приятней, правда? Надо бы вам изобрести способ жениться друг на друге, вот тогда бы вы блаженствовали!
— Не говори так, Мэгги! Прошу тебя, дорогая, не надо!
— Уходите! Видеть вас не хочу! И вы кое-что забыли про ваши драгоценные розы, Ральф: у них есть еще и острые, колючие шипы!
Он вышел, не оглядываясь. "
(К. Маккалоу "Поющие в терновнике")
Дима Зиновьев
52 566
"...Они не знали, сколько времени они так просидели, – непогода прошла довольно быстро, гром гремел уже где-то далеко, за дверью солнце заливало своим светом мокрую траву, а блестящие капли падали с крыши все реже и реже. Сладкий запах в овине стал сильнее.
– Мне пора идти, – сказала Кристин, и Эрленд ответил:
– Да, пожалуй! – Он тронул рукой ее ногу. – Ты вымокнешь, лучше поезжай верхом, а я пойду прочь из леса…
Он смотрел на нее так странно.
Кристин дрожала. "Это, должно быть, оттого, – подумала она, – что у меня так сильно бьется сердце". Руки у нее были холодные и потные. Когда он поцеловал голое тело выше колена, она бессильно попыталась оттолкнуть его. Эрленд поднял на мгновение лицо, – ей вдруг вспомнился человек, которому однажды подали милостыню в монастыре: он поцеловал протянутый ему хлеб. Она опрокинулась навзничь на сено, широко раскинув руки, и позволила Эрленду делать что он хочет... "
– Мне пора идти, – сказала Кристин, и Эрленд ответил:
– Да, пожалуй! – Он тронул рукой ее ногу. – Ты вымокнешь, лучше поезжай верхом, а я пойду прочь из леса…
Он смотрел на нее так странно.
Кристин дрожала. "Это, должно быть, оттого, – подумала она, – что у меня так сильно бьется сердце". Руки у нее были холодные и потные. Когда он поцеловал голое тело выше колена, она бессильно попыталась оттолкнуть его. Эрленд поднял на мгновение лицо, – ей вдруг вспомнился человек, которому однажды подали милостыню в монастыре: он поцеловал протянутый ему хлеб. Она опрокинулась навзничь на сено, широко раскинув руки, и позволила Эрленду делать что он хочет... "
Галина Губанькова
68 138
Недавно прочитала мудрую мысль, но не помню автора ее.
"Мужчина может овладеть женщиной против ее воли, но он никогда не услышит из ее уст стона наслаждения",
"Мужчина может овладеть женщиной против ее воли, но он никогда не услышит из ее уст стона наслаждения",
Да!
Елена Сухондяева
5 083
Это - не только бред - суки и сучки - не способы связать два - "Я " -- в одно слово - МЫ!
Юрий Земцов
3 989
Юрий Земцов
только - полный!!!!
Похожие вопросы
- Это нелюбовь, засекундировано - "...вот уже три дня, как я его не люблю"? см. Жорж Санд.
- Сколько раз за свою среднестатистическую жизнь (лет 70?) среднестатистический человек говорит : "Я тебя люблю... "? см. ни
- Каких надо любить? см. Цветаеву.
- Боготворить - не значит любить? см. Ромен Гари. Свет женщины
- Нам непременно нужно, чтобы нас любили? см. Викторию Токареву.
- Можно ли "пришвартовать за косы" ту, которую любишь? см. Жоржи Амаду.
- Как извлечь корень квадратный из прекрасного или, Бог троицу любит? см. цитаты.
- Только мудрецы знают, - кого надо любить? см. Антисфена из Афин.
- Детей лучше не воспитывать, а любить? см. ниже.
- Какова сущность осени или зимы? см. Уильяма Фолкнера.
не слышал такого, хотя книг 20 афоризмов систематизировал...