Состоялся ли взгляд в упор - русских сажавших и русских сидевших? см. мысль Анны Ахматовой.

НЕТ!

Боюсь, что нет.. .

Век мой, зверь мой - кто сумеет
Заглянуть в твои зрачки
И своею кровью склеит
Двух столетий позвонки?
Кровь - строительница - хлещет
Горлом из земных вещей,
Захребетник лишь трепещет
На пороге новых дней.

Тварь, покуда жизнь хватает,
Донести хребет должна,
И невидимым играет
Позвоночником волна.
Словно нежный хрящ ребенка,
Век младенческий земли
Снова в жертву, как ягненка,
Темя жизни принесли.

Чтобы вырвать век из плена,
Чтобы новый мир начать,
Узловатых дней колена
Нужно флейтою связать.
Словно нежный хрящ ребенка,
Век младенческий земли
Снова в жертву, как ягненка,
Темя жизни принесли.

И еще набухнут почки.
Брызнет зелени побег,
Но разбит твой позвоночник,
Мой прекрасный жалкий век.
И с бессмысленной улыбкой
Вспять глядишь жесток и слаб,
Словно зверь, когда-то гибкой,
На следы своих же лап.

(О. Мандельштам)

Разве что через телевизионный экран - сажавшие до сих пор на нём появляются... и неплохо живут в старости.

Бывало, что и встречались они глазами - посаженные и посадившие. Когда посадивших сажали в свою очередь...

Cтихотворение каторжанки-колымчанки Елены Владимировой, опубликованное в книге "За что? "

* * *
Мы шли этапом, и не раз,
колонне крикнув: 'Стой! ' -
садиться наземь в снег и в грязь
приказывал конвой.

И, равнодушны и немы,
Как бессловесный скот,
На корточках сидели мы
До окрика: 'Вперёд! '

Но раз случился среди нас,
Пригнувшихся опять,
Один, кто выслушал приказ,
И продолжал стоять.

Минуя нижние ряды,
Конвойный взял прицел.
'Садись! - он крикнул, - Слышишь, ты? !
Садись! ' - Но тот не сел.

Так было тихо, что слыхать
Могли мы сердца ход.. .
И вдруг конвойный крикнул: 'Встать!
Колонна - марш вперед! '

И мы опять месили грязь
Неведомо куда,
Кто с облегчением смеясь,
Кто бледный от стыда.

По лагерям куда кого
Нас растолкали врозь,
И даже имени его
Узнать мне не пришлось.

Но мне запомнился навек
Высокий и прямой
Над нашей согнутой толпой
Стоящий человек.

Меня потрясла биография Ольги Берггольц, ей, как выразился Гранин "вытоптали ребёнка" во время допросов. Когда-то прочла её стихи о встрече, на одном из собраний, уже во времена оттепели, со следователем, пытавшим её. "Ольга фёдоровна, помните меня? - Молча повернулась и ушла... " Вот такой вот состоялся "взгляд"...

Разве на небе только. Чтобы не болтали лишнего, заплечных дел мастера расстреливались. Выжило их пожалуй меньше чем их жертв. В книге памяти жертв политических репрессий том 3-мои родственники. Знаю о таких вещах со слов очевидцев.
Всё задуманное можно осуществить человеческими усилиями. То, что зовём мы судьбою, есть лишь незримые свойства людей.

А я не понаслышке и не со слов очевидцев.. .

бывало, правда, по ночам -
в упор - смотрел иным врачам!