Над Кафкой - А правда жаль, что вторая попытка сотворения женщины из ребра не повторится?

Женщина создана не из ребра Адама, а из раны, через которую его у Адама вынимали. (В. Пелевин "Священная книга оборотня")

"Ода соловью" датируется 1819 годом, а в 1844-м вышел в свет второй том

труда "Мир как воля и представление". В его 41-й главе читаем: "Спросим себя

со всей возможной прямотой: разве ласточка, прилетевшая к нам этим летом, не

та же самая, что кружила еще на заре мира, и разве за это время чудо

сотворения из ничего на самом деле повторялось миллионы раз, чтобы всем на

потеху столь же многократно кануть в абсолютное ничто? Пусть меня сочтут

безумным, если я стану уверять, будто играющий передо мной котенок -- тот же

самый, что скакал и лазал здесь триста лет назад, но разве не пущее безумие

считать его совершенно другим? " Иначе говоря, индивид есть в известном

смысле род, а потому соловей Китса -- это и соловей Руфи.

"Соловей Джона Китса" Х. Л. Борхес

В таком случае, совершенно нет повода для сожаления и жалости по поводу жещины. Она та же, что и тогда.

"(...) Вчера после полудня я долго следовала за другим экспериментом, на некотором расстоянии от него, чтобы выяснить, если удастся, для чего он, но мне это не удалось. Думаю, что это мужчина. Я никогда еще не видела мужчины, но этот выглядит, как мужчина, и я чувствую, что так оно и есть. Я сделала открытие, что это существо возбуждает мое любопытство сильнее, чем любые другие пресмыкающиеся. Если, конечно, оно - пресмыкающееся, а мне думается, что это так, потому что у него кудлатые волосы, голубые глаза и вообще оно похоже на пресмыкающееся. У него нет бедер, оно суживается к низу, как морковка, а когда стоит - раздваивается, как рогатка. Словом, я думаю, что
это пресмыкающееся, хотя, может быть, это и конструкция.
Сначала я боялась его и обращалась в бегство всякий раз, как оно оборачивалось ко мне, - думала, что он хочет меня поймать; но мало-помалу я поняла, что оно, наоборот, старается ускользнуть от меня, - и тогда я перестала быть такой застенчивой и несколько часов подряд гналась за ним ярдах в двадцати от него, в результате чего оно стало очень пугливо, и виде у него сделался совсем несчастный. В конце концов, оно настолько встревожилось, что залезло на дерево. Я довольно долго сторожила его, но потом мне это надоело, и я вернулась домой.
Сегодня все повторилось сначала. Я снова загнала его на дерево.

Воскресенье. - Оно все еще сидит на дереве... (...) М. Твен, "Дневник Евы".