Элегия Томаса Грея в переводах В. А. Жуковского. Чем хороши другие переводы?

Лучшие произведения классической литературы, как правило, имеют несколько переводов. Переводчики возвращаются к ним снова и снова, обнаруживая в них новые нюансы смысла, новые ракурсы, которые могли быть не замечены или проигнорированы их предшественниками. Наиболее важной причиной, побуждающей переводчиков вновь обращаться к уже переведенным текстам, является стремление как можно полнее передать содержание оригинала и максимально приблизиться к нему по форме.

В России поэзия Грея была открыта В. А. Жуковским, "а трижды переведенная им элегия стала его первым произведением, доставившим ему всенародную славу поэта и поэтического переводчика".

Одновременно с Жуковским поэзию Грея переводил П. И. Голенищев-Кутузов. Элегию он перевел в ряду других стихотворений Грея, никак не выделяя ее и, очевидно, не подозревая, что именно она является самым выдающимся произведением английской сентиментальной поэзии.
П. И. Голенищев-Кутузов не был ни профессиональным поэтом, ни переводчиком, но считался любителем стихотворства.
Академик М. П. Алексеев находил перевод П. И. Голенищева-Кутузова суховатым и архаическим. Здесь вместе с характерной образностью утрачена печальная созерцательность и задумчивость, стих приобрел характер констатации фактов:
Ударил колокол: он вечер возвещает.
Стопами тихими стада идут горой;
Оратай утомлен, путь к дому направляет,
Оставя размышлять меня во тьме ночной.

Кроме этого перевода, до Жуковского элегия Грея выходила в четырех разных переводах, которые (за исключением небольшого фрагмента) были сделаны прозой с французского перевода Латурнера6. Однако именно переводы Жуковского заставили читающую публику в России обратить внимание на Томаса Грея и заговорить о его переводчике как о лучшем русском поэте.