Есть тишь царскосельского чуда,
спокойствия царская тишь:
вершины исполнены гуда,
и листья летят ниоткуда,
плывут по поверхности пруда,
где плавают отблески лишь.
Листвы годовалая груда,
и весь этот мир под листвой –
забвением скрытое чудо:
листы на поверхности пруда,
вершины старинного гуда –
всей нашей души естество.
Приходит оно ниоткуда,
отвека навеки дано,
и отблески листьев повсюду –
и в небе, и в проблесках пруда.
Спокойствие свойственно чуду
и свойственно очень давно.
---
Под музыку Вивальди,
Вивальди! Вивальди!
под музыку Вивальди,
под вьюгу за окном,
печалиться давайте,
давайте! давайте!
печалиться давайте
об этом и о том.
Вы слышите, как жалко,
как жалко, как жалко!
вы слышите, как жалко
и безнадёжно как!
Заплакали сеньоры,
их жёны и служанки,
собаки на лежанках
и дети на руках.
И всем нам стало ясно,
так ясно! так ясно!
что на дворе ненастно,
как на сердце у нас,
что жизнь была напрасна,
что жизнь была прекрасна,
что все мы будем счастливы
когда-нибудь. Бог даст.
И только ты молчала,
молчала... молчала.
И головой качала
любви печальной в такт.
А после говорила:
поставьте всё сначала!
Мы всё начнём сначала,
любимый мой... Итак,
под музыку Вивальди,
Вивальди! Вивальди!
под музыку Вивальди,
под славный клавесин,
под скрипок переливы
и вьюги завыванье
условимся друг друга
любить что было сил.
---
Быстро блекнут зим покровы:
то декабрь, то январь.
Почернел закат багровый.
Дом зажегся, как фонарь.
Но в глуши небес румяных
наши ночи хороши:
бесконечны, постоянны,
как бессмертие души.
---
Есть мученье душ холодных –
всех мучительней оно:
равнодушию дано
долго мучиться, бесплодно.
Это вечная разлука –
жить, одним собой томясь –
вот на что уходит мука –
душ единственная связь.
---
Случись со мною сказка,
чтоб шёлковый клубок
катиться до развязки
передо мною мог.
Но вот уже калитка –
искомый терем, сад…
И остаётся нитка,
ведущая назад.