А вы боитесь?

Вы спросите меня, чего я боюсь? Я отвечу: больше всего на свете я боюсь любить… Сколько раз я любила… Пабло Пикассо как-то сказал: «Во мне было столько любви, что если бы рядом не было никого, я любил бы дверную ручку». Я много и сильно любила. И любила не только мужчин. Я любила Маму, любила свою лошадь, кота, собаку, мужчин … Любила по-настоящему. Любовь эта вмещала в себя всё: и бессонные ночи, и заботу, и даже чувство долга. Это всё была разная любовь: где-то чистая и возвышенная, где-то вперемешку с чувством ответственности за объект любви, а где-то просто всепоглощающая страсть, переходящая в похоть и дикую ревность. Но итог был один. Я всех их потеряла… Иногда мне кажется, что я убиваю своей любовью. Она настолько всепоглощающа, что сжирает всё внутри меня, и, иссушив мою душу, начинает пожирать объект любви… Любовь зарождается во мне как раковая опухоль, она растёт как опухоль, пуская свои метастазы во все мои органы и, наконец, взрывается, убивая меня. Она убивает мой мозг, убивает мои чувства, заставляет дико и безумно ревновать, и так же дико беспокоиться за объект любви, опекать его и бояться... Страх. Дикий страх, что с любимым что-то случится. Этот страх гложет меня, но не меньше этого гложет и осознание, что нет ничего вечного, что любовь, какой бы она сильной и взаимной не была, рано или поздно закончится… И после неё в душе ничего не останется. Ничего. Кроме страшной и горькой пустоты, которую ничем не заполнить. Не заполнить ни работой, ни общением с друзьями, ни даже спиртным. Ничто не помогает вылечить душу, когда любовь уходит. От души как будто отрывают кусок. И столько этих кусков из моей души было вырвано, что от неё практически ничего не осталось. Лишь только малая часть. И эту часть я старательно берегу. Я не хочу, чтобы этот маленький последний кусочек меня растворился в чьих то руках. Ведь тогда у меня ничего не останется… Впрочем, может и не осталось уже… Нет, я надеюсь, я верю, что осталось. Иначе, почему я так боюсь перспективы новых отношений? Почему гоню от себя понравившегося мужчину, как только начинаю осознавать, что он мне не просто нравится, а это что-то большее? Почему запрещаю себе даже заниматься любимым делом? Посещать любимые места? Я так боюсь привязаться к чему либо, что готова всё бросить и исчезнуть в никуда, покинуть родной город, бросить всё. Но сколько можно бросать? Как далеко можно убежать? И возможно ли убежать от себя? Кто сможет ответить на этот вопрос? Никто, кроме меня, я знаю. Но так же знаю, что если сейчас (или когда либо в последствии) я, наплевав на прошлое, на пережитую боль, всё таки позволю себе погрузиться с головой в любовь, всё закончится так же: сначала эта опухоль опустошит мой мозг и заставит, не думая ни о чем лишь хотеть постоянного присутствия любимого рядом, не замечая ничего и никого вокруг, потом я начну подавлять его, даже сама того не желая, иссушу и его душу, он не выдержит этого давления и уйдёт так или иначе из моей жизни. А с ним уйдёт и последний кусочек моей души. И что останется мне? Что вообще останется? Два истерзанных сердца? Две поломанных души? Такая перспектива заставляет меня задумываться в периоды малодушия: «А может не так я и не права лишая себя любви?», ведь я не только отнимаю у себя пресловутую возможность «женского счастья», я спасаю. Спасаю себя от предстоящей боли. Спасаю его от своеобразного «взрыва мозга». И спасаю его будущую настоящую любовь от последствий этого всего…