почему нам всегда чего-то хочется? кому-то плакать, кому-то смеяться... кому-то еще чего-нибудь или кого-нибудь?)))

хуже когда депресс... и ничего не хочется...

Потому-что, хотеть не вредно...)))

и ещё много чего не хочется при этом))) )
такая у нас натура... человеческая.. хотящая)))

ибо человек по своей природе существо жадное и неразумное.
Привет редиска)))

Хватит тырить в тырнете философские вопросы))

Есть такое жизненное правило - "пяти секунд"…
если за пять секунд к тебе не пришло решение, значит объект не достоин твоего внимания…)) )
вот и "плетут интриги" наши мечты, сомнения... заплетаясь в желания

Иначе ты НЕХОЧУХА..

Будет) В гробу)

Вроде бы очевидно, что наша жизнь, как простой стихийный процесс изживания её, пребывания на свете и сознания данного факта - не есть для нас самоцель. Страдания и тягости в ней преобладают над радостями и наслаждениями и, несмотря на силу животного инстинкта самосохранения, мы всё же часто недоумеваем - зачем нам это надо? Жизнь – это постоянное делание чего-то или стремление к чему-то и когда мы свободны от всяких дел или стремлений, мы испытываем мучительно-тоскливое состояние пустоты и неудовлетворённости. Мы не можем жить для жизни, мы всегда живём для чего-то – хотим ли мы того или нет. Но в большинстве случаев это что-то, будучи целью, к которой мы стремимся, по своему содержанию есть в свою очередь средство для сохранения жизни. Получается замкнутый круг, который заставляет нас чувствовать бессмысленность жизни и порождает тоску по её осмыслению: мы живём, чтобы трудиться над чем-то, стремиться к чему-то, заботиться о ком-то – и всё это для того чтобы жить. И вот, ходя по этому кругу мы ищем смысл жизни – мы ищем стремление и дело, которое не было бы направлено на простое сохранение жизни, ищем жизнь, которая не тратилась бы на тяжкий труд её же сохранения. Жизнь наша осмысленна, когда она служит какой-то разумной цели, содержанием которой никак не может быть сама эта жизнь. И если эта разумность состоит не в том, что она есть средство для чего-либо ещё (иначе она не была бы подлинной, конечной целью) - то она может заключаться лишь в том, что эта цель есть такая бесспорная абсолютная ценность, о которой уже бессмысленно ставить вопрос: “Для чего? ”
Что бы быть осмысленной, наша жизнь - вопреки уверениям поклонников “жизни для жизни” и в согласии с явным требованием нашей души - должна быть служением высшему и абсолютному благу. Жизнь осмысленна, когда она, будучи служением абсолютному и высшему благу, есть вместе с тем не потеря, а утверждение и обогащение самой себя – когда она есть служение абсолютному благу, которое есть благо и для меня самого. Проще говоря: абсолютным в смысле совершенной бесспорности мы можем признать только такое благо, которое есть одновременно и абсолютное, превышающее все мои личные интересы благо и благо для меня. Оно должно быть одновременно благом и в объективном и в субъективном смысле – и высшей ценностью, к которой мы стремимся ради неё самой, и ценностью пополняющей, обогащающей меня самого. Мы должны стремиться не к той или иной субъективной жизни, как бы счастлива она ни была, но и не к холодному, безжизненному, объективному благу - как бы совершенно оно ни было само в себе, - мы стремимся к тому, что можно назвать удовлетворением, пополнением нашей душевной пустоты и тоски; мы стремимся именно к осмысленной, объективно-полной, самой по себе значимой жизни.
Конкретный пример – и более чем пример - такого блага мы имеем в лице любви. Когда мы любим подлинной любовью, чего мы в ней ищем и что нас в ней удовлетворяет? Хотим ли мы только вкусить личных радостей от неё, использовать любимое существо и наше отношение к нему как средство для наших субъективных наслаждений? Это было бы развратом, а не подлинной любовью, и такое отношение было бы наказано душевной пустотой, холодом и тоской неудовлетворённости. Хотим ли мы отдать свою жизнь на служение любимому существу? Конечно, хотим, но не так, что бы это служение опустошало или изнуряло нашу собственную жизнь - мы хотим служения, мы готовы на самопожертвование, даже на гибель ради любимого существа, но именно потому, что это служение, это самопожертвование и гибель не только радостны нам, но дают нашей жизни полноту и покой удовлетворённости. Ясно, что высшее, абсолютное благо, наполняющее нашу жизнь, само должно быть вечным. Иначе, как только мы помыслим в его качестве какое либо временное состояние – возникает вопрос об его собственном смысле. Всё временное, всё, имеющее начало и конец, не может быть самоцелью – либо оно нужно нам для чего-то иного – имеет смысл как средство, - либо же оно бессмысленно.

потому что живые)