Я занимаюсь философий уже сто лет и изучаю прытаские и муранские науки у меня вопрос круизанские насиления были или не

Невзрачные катакомбы у открытых настежь кингстонов среди заледеневших роз лептоспироза в пасмурный день в бухте Отчаянья на мысе Кларнета у гнущегося куста боярышника и леспедицы, раздетой догола в ржавой дотла траве промозглого морского апреля, когда мягок делается предательский береговой лёд,
- становятся знаком пролитого молока и пещерной капели, сводящей зубы у стоматолога Кателины и Апулея Сикорского.

Странно, что уже сотни лет этот знак был открыт вам, но ангелы философии не просыпали в вашу голову трансмутирующий порошок нейтринного потока микролептонов и торсионных полей. Не означает ли это, что вы лгали нам, Мастер Улиточка? Не означает. Не означает. Не означает. Ничто ничего не означает. Разум вспыхивает и гаснет во мгле, не умея осознать собственного ограничения, ибо действует он только в рамках ограничений, где невозможно заметить ограничений. Но стоит только приблизиться к границе, за которой начинается косноязычие глухонемого слепого, и сны перестают сниться, и польза становится бесполезной, и счастье - несчастным, и даже любовь уже не вызывает любви. Только сонные философские ракиты крадутся корнями все глубже в речной ил, где растворяются, так что нельзя определить на границе, где закончились корни и начался ил.

В невыносимой тишине постъядерного мира я вижу только окаймленную пеплом фанеру, планирующую над Парижем, и невзрачные катакомбы у открытых настежь кингстонов среди заледеневших роз лептоспироза в пасмурный день в бухте Отчаянья на мысе Кларнета у гнущегося куста боярышника и леспедицы, раздетой догола в ржавой траве промозглого морского апреля, когда мягок делается предательский береговой лёд.

животные в бабруйск

Шоб тебе ни одного ответа!

Да нет.