Держать слова держать цифры держать слоги. Приводит к тому что человек уже не человек а просто кукла в руках своих слов?

глухонемым достаточно жестов, чтоб выразить своё фэ по любому поводу.

Можно постараться забыть все аккуратненько)

предлагаете каждому иметь свой собственный язык.??.))))))

Алекса больна, как осенняя стрекоза. Она умоляет муравья Антину помиловать, повременить. Она обещает и впредь обещать, что не перестает вовек обещать. Муравей понимает, что любовь всякий раз – значит стать персонажем чужого психоза. Вверх, улитка, ползи, от психоза к психозу, по ступеням, до самых высот. Иногда люди как бородавки – их срезаешь, они вырастают на тех же местах. Потому что пустили корни.

Отражение в зеркале с каждым годом все больше похоже на мудреца. Мудрец год от года все больше походит на мертвеца. То, что нам кажется – зеркала судят нас – не более, чем привычка к позору. Все мы в витринах всемирного рынка выставлены на позор. И то, что мы называем страх – божьим не более, чем надежда, что у монстра есть разум. Но скорее всего, миллиарды лет будет шум. Хотите, я расскажу вам про шум? Потом? На Марсе отсутствует жизнь. То есть отсутствует нанизывание бусин, возникших из пустоты на нить, возникшую из ничего. Не так уж и много. Материал человечества, уплотненный до плотности нейтронной звезды, уместится в спичечном коробке. Какая-то пена, не правда ли? Захлебнувшийся в пленке пропеллер.

Рассердившийся на ветер катер прыгает с волны на волну, пытаясь изнасиловать воду. Воды срезаются и срастаются без последствий. Время больше, чем жидкое. Как бы глубоко ни увяз коготок, он не оставит царапин.

Может ли в принципе мужчина узнать, что чувствует женщина, и что с того, если допустим невероятное: да? Еще один ноль в коллекции забвения. Однако не надо быть пессимистом. Амнезия позволит забыть обо всем, кроме смерти. Следует нагуливать гул в глубине по принципу «один глоток – одна капля». Философия умственной усталости заставляет нас идти по одной доске, потому что нет досок вообще. Жизнь окажется ловитвой слов и просачивающейся прелестью снов.

Здесь и сейчас и беседовать с мертвой головой в живой голове, в ожидании смерти – одиночества мы уже дождались. Пусть неполного, но всё же… Пять минут в день, четыре, три, две. Батрачить на полставки в «Роскосмосе» или НАСА – значит сеять живую природу на всех планетах Вселенной, чтобы все шевелилось и радовалось, пожирая все что шевелится. Клейкие листья и лейкоциты, исправный пар парниковой испарины очередной весны, земля, выдавливающая из себя баклажаны как гной. Хорошо роботизированное, всё живое шевелиться, значит, радуется. Никому не тесно, всем хватает всего. Нет ни горя, ни боли. Жить после смерти можешь хоть миллионы лет. Опять же эрекция по утрам, Кама сутра по вечерам. Мачта не гнется и не скрипит. Что вы сказали? Жизнь после смерти? Как это?

Владимир бурлит губами, наводняя вакуум пеной нулевых пузырей. Ну да, его так зовут: Владимир – тот, кто владеет миром. Он. Благослови его сладкой слюной выпуклых, как у толстолоба губ, растительно вытянись и весь из себя устремись – мы делаем из тебя скульптуру для бального зала. Вертикальный бокал наполнен килограммом вокальной культуры. Слои июльского зноя расползаются смолами улиток. Правильно коптить небо тоже надо уметь.

Многослойная слюна выращивает нас, чтобы нам было чем плевать на хозяев, выращивающих нас чтобы мы выращивали их. Мы привыкли отыскивать смысл в эксплуатации: если нас угнетают, значит, это кому-нибудь нужно? А может быть и не нужно! Астрономия с её миллиардами лет и триллионами расстояний странным образом испаряет страх смерти. Спокойно думаешь: я умру раньше, чем Андромеда убьет нас. Шум на Юпитере похож на мертвый шум в трубах, когда дают отопление с той лишь разницей, что длится и будет длиться пять миллиардов лет.

На балу у ботаника Бутова не осталось следов на паркете. Слезы не пролиты. Все следы мыслей сметены в покой. Мы оделись уже. Мы ушли слушать шум. Не вернется никто.