Кем все таки был величественный Левиофан китом дьяволом огнедыщащим драконом древним змеем или бегемотом ?

Еврейским морским змеем, по нашему Чудо-Юда-рыба Кит!))

В Париже лишились жизни журналисты, многие годы смеявшиеся над основателем ислама. И вот впечатляющая картинка. Во главе ее европейские, азиатские и африканские лидеры идут под ручку, демонстрируя солидарность с "борцами за свободу слова", что означает право оскорблять религиозные чувства верующих. Над Христом и христианскими символами либеральная пресса глумится постоянно.
Второй сюжет, заполонивший эфир, — получение режиссером Звягинцевым премии "Золотой глобус" за фильм "Левиафан". Дикторы многих более-менее объективных каналов поздравляли народ с престижной премией, наконец-то полученной российским режиссером. Ведь до Звягинцева эту премию получил лишь Сергей Бондарчук. Да и то, как выразился один знаток киноискусства, "не за талантливую режиссуру, а за обилие талантливо снятых батальных сцен, которые теперь воспринимаются и цитируется в фильмах о событиях войны с Наполеоном как хроника". А вот Звягинцев, в отличие от Бондарчука, получил свой глобус за "истинный талант". Чтобы подогреть интерес народа к этому шедевру, его стали выставлять на короткое время то на одном сайте, то на другом. Невольно задумываешься: откуда такое великодушие? Соблазнился и посмотрел этот фильм. Причина продюсерской щедрости стала понятной. Левиафан — это чудовище, описанное в Библии. В редакции Звягинцева — это наше государство, делающее жизнь простого человека невыносимой.
Есть такие герои. Знаем мы и о дальневосточном губернаторе, и о кубанских Цапках, и о прочих злодеях, вершащих свои злодеяния на бескрайних просторах Родины. Дело не в клевете на нашу действительность, а в том, что режиссер, поднятый на щит нашей и мировой либеральной публикой, фильм за фильмом демонстрирует принципиальный отказ от того, что во все века было нормой для русского художника: искусство должно возвышать человека. Звягинцев же всеми своими фильмами говорит, что ничего никому не должен и готов вместе с парижанами и европейскими лидерами отстаивать право пинать Церковь и говорить мерзости. Он не просто опускает зрителя ниже нижнего предела, а, опустив, добивает, не оставляя никакой надежды. Делает он это талантливо. Но талантливо сделанная мерзость становится еще мерзее. Последним своим фильмом Звягинцев отстоял право быть на вершине олимпа творцов чернухи.
Позвольте, — возразит поклонник Звягинцева, — а как насчет Достоевского, Лескова и прочих классиков русской литературы? Топором старушку — это ли не чернуха? В чем разница?
А в том, что наши классики умели осуждать зло и грех, но вызывать сочувствие к грешнику. Они подводили читателя к катарсису, а Звягинцев своими киноэпопеями вызывает тошноту и рвотные позывы. У него нет сочувствия не только к грешнику, ему и жертву не жалко. Это надо уметь. Холодным глазом презрительно смотрит Звягинцев на своих персонажей, и при этом во всех его фильмах герои говорят о Боге, приводят цитаты из Нового и Ветхого Заветов. Не всегда впрямую, чаще — иносказательно. И всегда с четко выраженной антихристианской направленностью. В фильме "Левиафан" Николай кричит священнику: "Где твой Бог?", а его жена спрашивает у того, с кем только что соблудила, верит ли он в Бога. На что тот проговаривает нелепую фразу: "Я юрист. Верю в факты". Значит ли это, что у героини проснулась совесть и ей стало больно от совершенного греха? Или, может быть, режиссер хотел сказать, что все юристы безбожники?
В финальных сценах кинометафоры Звягинцева достигают апогея претенциозности. Неподалеку от скелетов полузатонувших баркасов лежит скелет того самого Левиафана. То ли это обещание грядущей расправы над "чудовищем-государством". Вот, правда, гипс, из которого смастерили скелет чудовища, — материал дешевый. Да еще и металлические скрепы между позвонками говорят о фальшивке.

Выдумка семитских сект совместно с грекоримлянами...

Точно не бегемотом. Так описывает Ломоносов Левиафана:
Ты можешь ли Левиафана
На уде вытянуть на брег?
В самой средине Океана
Он быстрый простирает бег;
Светящимися чешуями
Покрыт, как медными щитами,
Копье, и меч, и молот твой
Считает за тростник гнилой.

И с большой буквы его название пишет. Значит, назначение Левиафана было божественным, потому что Ломоносов был глубоко верующим человеком.

Кашалотом, но никак не бегемотом. Движения хвоста, действительно, оставляют в воде большой след из пузырьков.

Муж Лилит