А правильно я думаю, что Бела Тарр-гений?

Творчество не терпит объективности, каждый человек имеет своё видение и своё мнение на видение других, и не может быть двух одинаковых мнений, даже если со стороны они и кажутся абсолютно одинаковыми, поэтому правильно ты думаешь или не правильно только ты можешь знать, это только в твоей голове, многие нюансы этих дум, наверняка, даже словами выразить невозможно, именно этим невозможным мы все и отличаемся друг от друга, каждый живёт в своём собственном мире, поэтому понятие гениальности в творчестве практически отсутствует, гениальность не терпит прижизненного признания, и как выражаются творческие люди "можете хвалить меня, можете ругать, главное чтобы замечали, потому что популярность это деньги".

Отнюдь! Я счастлив, когда кто-то мне говорит: «Ваш фильм печален и депрессивен, но он полон энергии и силы, которые сделали меня счастливым». Будь я пессимистом, я бы не снимал кино! Пошел бы и сразу повесился, как должен поступить подлинный пессимист. А я верю, что кто-то пойдет смотреть мой фильм через двадцать или даже пятьдесят лет. Что это, если не оптимизм? Особенно учитывая нынешнее состояние мира… Скорбное бесчувствие заражает людей, как и лошадей. Впрочем, лошади хватает мужества остановиться, когда человек малодушно продолжает жить и ждать. Вот и вся разница. Самый эффектный момент фильма — возникающий за минуту до финала титр «День шестой». Вроде мир истончился и исчез, в нем не осталось ничего, так что же будет на экране? А все то же. Двое за грубым тесаным столом, в миске две картофелины. Сырые — огня-то больше нет. «Ешь. Надо есть».

Бела Тарр не думает о суициде, но ему хватает воли на то, чтобы остановиться. После «Туринской лошади», в пятьдесят пять лет венгерский режиссер покидает кинематограф. В своей последовательности он, право, ближе к лошадям, чем к людям. Наверное, поэтому он продолжил дело, начатое Раскольниковым и Ницше: отбирая исполнительницу главной роли на лошадином рынке, Тарр спас от побоев и тяжкой работы кобылу по прозвищу Ричи. Сейчас она живет привольно и счастливо, как полагается кинозвезде.

Так неожиданно из тумана вырисовываются компоненты смысла, об отсутствии которого так отчаянно кричит каждый кадр «Туринской лошади»: спасти живое существо, построить дом… Что там третье по списку? Возможно, снять фильм? Бела Тарр думает иначе. Лошадь спасена, дом построен, с кинематографом покончено.

Все к лучшему.