Набоков и Лолита... Как сопоставить эти имена?

Владимир Набоков, которого Октябрьская революция вырвала из родной почвы, а
Вторая мировая война погнала дальше по свету, вряд ли мог остаться
безразличным к катаклизмам современной истории, так изломавшим его жизнь.
Однако он, как никто другой, неуклонно следовал собственному жизненному курсу,
решительно отстраняясь от своей эпохи. Его отец, стоявший в оппозиции к
царскому режиму, за что он попал в тюрьму и лишился придворного титула, после
Февральской революции стал министром без портфеля в первом Временном
правительстве, но сам Набоков на протяжении всего этого бурного 1917 года
продолжал писать любовные стихи, как будто вокруг ничего не происходило. В
ночь, когда большевики штурмовали Зимний дворец, он, закончив очередное
стихотворение, сделал следующую запись: “Пока я писал, с улицы слышалась
сильная ружейная пальба и подлый треск пулемета”.[1]
Владимир Набоков родился в старой, сказочно богатой аристократической семье. В
семнадцать лет он унаследовал самую великолепную из принадлежавших семейству
усадеб, построенную в XVIII веке для князя Безбородко, министра внешних
сношений при Екатерине II. Вскоре, однако, революция и эмиграция оставили
Набокова без средств к существованию, и он вынужден был зарабатывать на жизнь
литературным трудом — его читателями в то время были менее миллиона
обездоленных и разбросанных по свету русских эмигрантов. К концу 1930-х годов
Набоков с женой оказались в бедственном положении. Без щедрой помощи
благотворительных организаций и таких поклонников, как Рахманинов, им вряд ли
удалось бы выжить и, тем более, бежать от Гитлера в Соединенные Штаты. В
Америке их ждала более благополучная, хотя и весьма скромная, жизнь — до тех
пор, пока “Лолита” не принесла тогда уже шестидесятилетнему Набокову
состояние. Оставив место профессора Корнельского университета, Набоков
возвратился в Европу и обосновался в Швейцарии. Здесь, в роскошном отеле, где
его обслуживала целая свита ливрейных лакеев, — вместо пятидесяти домашних
слуг его детства, — он мог спокойно продолжать работу, словно бы исторические
потрясения его не задели. Брайян Бойд. Владимир Набоков: вступление в биографию

Жаркое сердце поэта \ Блещет, как звонкая сталь. \ Горе, не знающим света! \ Горе, обнявшим печаль! Николай Гумилев Из сборника “Путь конквистадоров” 1905 ПЕСНЬ ЗАРАТУСТРЫ