Если к Бродскому приходили гости, знаком особого расположения служило предложение поэта: +

- Господи боже, кто это? – вскрикнул папа-тролль, увидев перед крыльцом какое-то жалкое мокрое существо с блестящими черными глазами.
- Это я, Ондатр, - слабым голосом сообщило жалкое существо. - Извините, что побеспокоил вас по пустякам… Дело, видите ли, в том, что при постройке моста вы разрушили мой дом под берегом речки. Разумеется, с философской точки зрения совершенно безразлично, жив ты или нет… Только кто знает, что со мной станется после такой простуды…
- Какая жалость! – сказал Муми-папа. - Я и не подозревал, что вы проживаете под мостом. Заходите, ради бога. Жена наверняка сможет устроить вам где-нибудь постель.
- Постели меня не волнуют – это ненужные предметы обстановки, - смиренно заметил Ондатр. – Я жил в простой норе и чувствовал себя в ней прекрасно. Конечно, с философской точки зрения безразлично, как ты себя чувствуешь, но, вообще-то говоря, это была хорошая нора. Ондатр стряхнул с себя воду и прислушался.
- Что это за дом? – спросил он.
- Самый обыкновенный дом, - вежливо ответил Муми-папа. – Я сам построил его. Смею ли предложить вам рюмку вина? От простуды.
- Собственно говоря, это не обязательно, - сказал Ондатр. – Но, пожалуй.
Муми-папа на цыпочках пробрался в кухню и открыл в темноте шкафчик с вином. Он потянулся за бутылкой пальмового вина, стоявшей на верхней полке, потянулся еще и еще и вдруг – раз! – смахнул на пол салатницу. Раздался страшный дребезг.
Дом ожил: послышались крики, хлопанье дверей, и в кухне появи- лась Муми-мама со свечой в лапе.
- А, это ты, - сказала она. - А я уж думала, к нам вломились разбойники.
- Я хотел достать пальмовое вино, - сказал Муми-папа. - Какой осел поставил эту проклятую салатницу на самый край?
- Ну и хорошо, что она разбилась, она была ужасно некрасивая, - сказала Муми-мама. - Стань на стул, так будет удобней.
Муми-папа забрался на стул и достал бутылку и три рюмки.
- А третья для кого? – удивилась Муми-мама.
- Для Ондатра, - ответил папа. - Он остался без квартиры и переселяется к нам.

Глеб Горбовский

Приходите ко мне ночевать.
Мягче ночи моей — только сны.
Я из трав соберу вам кровать
на зелененьких ножках весны.
Приходите ко мне молодеть.
Ванну примете в горной реке.
Надо только рекой овладеть
и держать ее гриву в руке.
Приходите ко мне погрустить,
это лучше всего у костра.
Надо голову чуть опустить
и тихонько сидеть до утра. . .

И. Уткин

Мы любим дом,
Где любят нас.
Пускай он сыр, пускай он душен.
Но лишь бы теплое радушье
Цвело в окне хозяйских глаз.
И по любой мудреной карте
Мы этот странный дом найдем -
Где длинный чай,
Где робкий фартук,
Где равно - в декабре и в марте -
Встречают
Солнечным лицом!

О. Григорьев

Встаньте с этого дивана,
А не то там будет яма.
Не ходите по ковру -
Вы протрете в нем дыру.
И не трогайте кровать -
Простынь можете помять.
И не надо шкаф мой трогать -
У вас слишком острый коготь.
И не надо книги брать -
Их вы можете порвать.
И не стойте на пути. . .
Ах, не лучше ль вам уйти?

Вы не из семьи баптистов случайно?
А у нас в России всегда был обычай устраивать в честь гостя застолье с баней, поездками на охоту и рыбалку. А литераторы всегда были частью народа.

Впрочем в США писателей-алкоголиков гораздо больше, чем где-либо еще в мире.

Вот Чарльз Буковски наоборот, если ему гость не нравился, никогда с ним не выпивал пиво или виски. Это был знак - а не пошли бы вы сударь куда подальше?

"(...) «Чёрт побери… — подумал Милкин. — Это уж десятый говорит мне про женитьбу на Настеньке. И из чего заключили, ! Из того, что ежедневно обедаю у Кондрашкиных, гуляю с Настенькой… Не-ет, пора уж прекратить эти толки, пора, а то того и гляди, что женят, анафемы! . .Схожу завтра объяснюсь с этим болваном Кондрашкиным, чтоб не надеялся попусту, и — айда! » На другой день Милкин, чувствуя смущение и некоторый страх, входил в дачный кабинет надворного советника Кондрашкина. — Петру Петровичу! — встретил его хозяин. — Как живём-можем? Соскучились, ангел? Сейчас Настенька придёт… На минутку к Гусевым побежала… — Я, собственно говоря, не к Настасье Кирилловне, - пробормотал Милкин, — а к вам… Мне нужно поговорить с вами кое о чём… — О чём же это вы собираетесь поговорить? — мигнул глазом Кондрашкин. — Чего же вы смущены так, милаша? Ах, мужчина, мужчина! Знаю, о чём это вы хотите поговорить! Давно пора… — Собственно говоря, некоторым образом… дело, видите ли, в том, что я… пришёл проститься с вами… Уезжаю завтра… — То есть как уезжаете? — спросил Кондрашкин, вытаращив глаза. — Очень просто… Уезжаю, вот и всё… Позвольте поблагодарить вас за любезное гостеприимство… Дочери ваши такие милые… Никогда не забуду минут, которые… — Позвольте-с… — побагровел Кондрашкин. — Я не совсем вас понимаю. Конечно, каждый человек имеет право уезжать… можете вы делать всё, что вам угодно, но, милостивый государь, вы… отвиливаете… Нечестно-с! (...) Ходил сюда целое лето, ел, пил, обнадёживал, балясы тут с девчонками от зари до зари точил, и вдруг, на тебе, уезжаю! Конечно, предложения вы не делали, да разве не видно было, к чему клонились ваши поступки? Каждый день обедал, с Настей по целым ночам под ручку… да нешто всё это спроста делается? Женихи только ежедневно обедают, а не будь вы женихом, нешто я стал бы вас кормить? Да-с! нечестно! Я и слушать не желаю! Извольте делать предложение, иначе я… тово… " А. Чехов, "Жених и папенька")))

_____________

"(...) Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья. (...)" И. Бродский

Александр Городницкий

И прежде чем покинуть сад,
Льёт свет закат в окошко слева.
Ах, только б сердце не болело, -
Я гостю огненному рад.

И прежде чем коснуться плит,
Стучится лист в окошко справа,
Его багряная оправа
Весёлым золотом звенит.

И я тебе не говорю,
Хоть улыбаюсь я при этом,
Что я уйду вослед за светом,
Что вместе с листьями сгорю. . .




Юрий Визбор

Здравствуй, здравствуй, я вернулся,
Я к разлуке прикоснулся,
Я покинул край, в котором
Лишь одни большие горы,
Меж горами перевалы, -
В том краю ты не бывала,
Там звезда есть голубая,
В ней угадывал тебя я.

Здравствуй, здравствуй, друг мой вечный,
Вот и кофе, вот и свечи,
Вот созвездье голубое,
Вот и мы вдвоем с тобою,
Наши дни идут к закату,
Мы, как малые ребята,
Взявшись за руки клянемся, -
То ли плачем, то ль смеемся.

Здравствуй, здравствуй, милый случай,
Здравствуй, храбрый мой попутчик,
Разреши идти с тобою
За звездою голубою,
И на рынок за хлебами,
И с корзинкой за грибами,
И нести вдвоем в корзинке
Наших жизней половинки.
Здравствуй, здравствуй, я вернулся ...

Б. Пастернак

Никого не будет в доме.
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин.
Незадернутых гардин.

Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк моховой,
Только крыши, снег, и кроме
Крыш и снега никого.
Крыш и снега никого.

И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной.

Но внезапно по портьере
Пробежит волненья дрожь.
Тишину шагами меря.
Тишину шагами меря.
Тишину шагами меря,
Ты, как будущность войдешь.

Ты появишься у двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то, впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.
Из которых хлопья шьют.

Виктор Луферов

Приходите, приходите, приходите же гурьбою,
Как осенний листопад.
Говорите поперек, говорите вразнобой,
Говорите невпопад.
Ради Бога, приходите, трубки дымные курите,
Отряхните пыль дорог, -
В доме злых собак не держат, у квартиры цифры те же,
И в исправности звонок.

В нетерпенье ожиданья я окно раскрыл напрасно,
И уж вышло так само:
Листопад влепил под сердце одичалый лист кленовый -
Одиночества клеймо.
И листву, как занавеску, вдруг раскрыло, обнажая
Неба хмурого проем,
И я понял, что не стоит никого винить на свете
В одиночестве своем.

Приходите, приходите, приходите же гурьбою,
Как осенний листопад.
Говорите поперек, говорите вразнобой,
Говорите невпопад. Ради Бога, приходите, трубки дымные курите,
Отряхните пыль дорог, -
В доме злых собак не держат, у квартиры цифры те же,
И в исправности звонок.

В нетерпенье ожиданья я окно раскрыл. . .