В нашей роще есть хоромы,
А кругом хором — туман…
Там на тропках вьются дремы
И цветет трава-дурман…
Там в лесу, на косогоре,
У крыльца и у окон.
Тихий свет — лесные зори,
Как оклады у икон…
Скучно ль, весело ль Дубравне
Жить в светлице над рекой -
К ней никто в резные ставни
В ночь не стукнется клюкой.
Стережет ее хоромы
Голубой речной туман,
И в тумане вьются дремы
И цветет трава-дурман…
Ах, в весенний срок с опушки
По утрам и вечерам
Строгий счет ведут кукушки
Буйной юности кудрям, -
В ночь выходит месяц плавать,
Метит звездами года.
Кто ж дойдет и глянет в заводь,
Юн останется всегда…
Скучно ль, весело ль Дубравне:
Все одна она, одна -
Только смотрят звезды в ставни
Да сквозь сон журчит Дубна.
1914,1918
Я всё пою — ведь я певец,
Не вывожу пером строки:
Брожу в лесу, пасу овец
В тумане раннем у реки.
Прошёл по сёлам дальний слух,
И часто манят на крыльцо
И улыбаются в лицо
Мне очи зорких молодух.
Но я печаль мою таю,
И в певчем сердце тишина.
И так мне жаль печаль мою,
Не зная, кто и где она…
И, часто слушая рожок,
Мне говорят: "Пастух, пастух!"
Покрыл мне щёки смуглый пух,
И полдень брови мне ожёг.
И я пастух, и я певец
И всё гляжу из-под руки:
И песни — как стада овец
В тумане раннем у реки…
1910-1911
Сколько лет с божницы старой
Охранял наш мир и лад
Золоченою тиарой
Спаса древнего оклад!
Претворял он хлеб и воду
Жизни в светлые дары,
И заботливые годы
Тихо падали с горы…
Мирно падал падал год за годом,
Дед из кросен саван сшил
И в углу перед уходом
Все лампады потушил!
С той поры отец пьет водку,
И в избе табачный чад,
И неверная походка
Появилась у внучат…
Да и сам я часто спьяна
Тычу в угол кулаки,
Где разжились тараканы
И большие пауки!
Где за дымкой паутинной
В темном царстве стариков
Еле виден Спас старинный
И со Спасом рядом штоф.
1937
В 1925-1928 годах поэт обращается к прозе: издает один за другим три романа - "Сахарный немец", "Чертухинский балакирь" и "Князь мира", всколыхнувшие литературную общественность. Горький, которому Клычков послал "Сахарного немца" с дарственной надписью, писал автору: "Прочитал "Сахарного немца" с великим интересом. Большая затея, и начали Вы ее удачно. Первые главы волнуют… Всюду встречаешь отлично сделанные фразы, меткие, пахучие слова веселый и целомудренно чистый великорусский язык".
В 1926 году увидел свет второй роман "Чертухинский балакирь". Крестьянская Русь "Чертухинского балакиря" - это Русь сказочников и прибауточников, праведников и погибающих душ, Русь мечтателей и правдоискателей, отдающих делу время, но не забывающих и отвести час для потехи. У Клычкова Русь - ума палата, Русь - на все руки мастерица, Русь - хохотунья, игрунья, певунья, плясунья, статная, ладная, ненаглядная красавица Русь. Яркий мир клычковской прозы далек от молитвенной тишины потаенных скитов, которые он обходил в молодости. Происходит борьба праведного христианского начала, под видом измышленных староверских толков и мистической колдовской силы. Порой обряды и действия обеих сторон перекликаются и маскируются друг под друга, поэтому в итоге трудно определить, какая из сил одержала верх.
Эпическая картина жизни в дореформенной деревне ("Князь мира", 1928 г.) наоборот, лишена какой-либо идеализации. Сложная ткань этого романа, где персонажи появляются и исчезают, исчезают и перерождаются, где крещение производится кнутом, а воля оказывается украденной, где зло правит всеми и оказывается заключенным в каждом: ведь черт служит батраком в крестьянском доме, - вместе с тем создает глубокий динамический образ, живую картину разлагающейся крестьянской общины. Эта картина написана мастером, знающим материал изнутри, досконально и в подробностях, которые приближают этот фантастический роман к историческому документу.
