Участник войны, писатель, переводчик Николай ЧУКОВСКИЙ (2.6.1904—1965) —автор многих книг, сборников: «Юность», «Слава»,

Николаю Степановичу Гумилёву

У моря я сидел когда-то,
Читал творения твои...
В кровавом зареве заката
Синела линия земли...
И мне казалось, будто тучи
Вдруг превратились в цепи гор
И будто дух лесов могучий
В лицо мне устремляет взор.
И мне казалось, что гиены
Шуршат в прибрежных камышах...
Аддис-Абебы старой стены
Невольно нагоняют страх.
Я вижу леса переходы,
Пантер свирепых дальний рёв,
И Голубого Нила воды,
Шаги пасущихся слонов.
О крае дальнем, крае новом
Я с удовольствием читал...
И небо сделалось свинцовым,
Закат румянец потерял.
--
Старик черпнул и жадно пьёт из кружки,
И по косматой чёрной бороде
Вода бежит. И сладко пахнут стружки,
И тёмный лик колеблется в воде.
Курчавый мальчик прыгнул по дороге,
Пропал в листве. Не шелохнётся тень.
Горячий камень обжигает ноги.
Тих Назарет и долог жаркий день.
Вот виноградники. Здесь так от века:
Журчанье струй и пыльная лоза.
И смуглая румяная Ревекка
Глядит в его печальные глаза.
Тяжёлый луч сквозь кровлю листьев плещет.
И он, с земной любовию в очах,
Следит, как зайчик солнечный трепещет
На волосах, на розовых губах.
Да, я взращён отчизной несчастливой,
Где скуден свет, где колкий хлеб суров.
Холодный ветер Финского залива
Учил меня с младенческих годов.
Кровать. И ночь. И гулко сердце бьётся.
И электрический ложится свет.
И вспомнил я еврейку у колодца,
Овец гурты и душный Назарет.
--
В эту ночь горячее дышала Нева,
Громче в сучьях кричали грачи,
Жарче звёзды сияли, и камни трава
Раздвигала, и пели ручьи.
Было жутко немного и весело нам.
Тёплым ветром шумя широко,
Эта ночь пробежала по сонным домам
Слишком быстро и слишком легко.
И когда опустился рассвет, озаря
Утомлённые лица друзей,
Расцветающий ворох садов, якоря,
Камни, волны, верхи кораблей, -
"Дай мне руку на счастье, - сказал я тебе, -
Как в той песне, ты помнишь, поют,
Чтоб легко было нам в нашей общей судьбе
Так идти, как другие идут.
Чтоб нетрудно нам было прожить меж людьми,
Чтоб Господь нам послал забытьё,
Чтобы нас, от любви тяжелеющих, мир
Крепче принял в устройство своё".
--
Весь я - цветной, земляной, человечий,
Выйдет, что создан я, как поглядишь,
Слушать дождей полусонные речи,
Видеть сияние окон и крыш.
Дома сижу - сколько песен упрямых,
Выйду - навстречу поток грозовой
Юбок, бумажек и кленов - тех самых,
Возле которых гулял я с тобой.
Самое злое - не жестче крапивы,
А и крапива у кухни - мое.
Я ль не богатый и я ль не счастливый?
Вот я и славлю свое бытие.
Только порой (что за странное свойство
Душ человеческих), только порой
Одолевает меня беспокойство,
Словно, природа, я пасынок твой.
Что мне с того, что оно голубое?
И голубой пустотой не прельстишь.
Но мироздание - место глухое,
Не перепрыгнешь, не перекричишь.
--
Снова черны долы,
Снова твердь ясна,
Снова гул веселый
Нам несет весна.
Солнце расплескало
Золото лучей,
И светло и ало
В комнате моей.
Так немного надо:
Думать, петь, бродить,
А уж сердце радо
Верить и забыть.
А уже спросонок
Я к окну приник,
И как в детстве звонок
Петушиный крик.
--
Уж раздаются крики досужих петухов,
Стада в поля выходят под песни пастухов,
На посветлевшем небе и в глубине реки
Тихонько замирают и гаснут огоньки.
И солнышко сгоняет унылый пар с долин,
Где все проистекает от явственных причин.
Душа! А ты не сетуй, что так заведено:
Бессмыслица иль мудрость - не все-ль
тебе равно,
Когда над этим миром дрожишь, как
нянька, ты
И рада задыхаться от этой красоты.
--
Холмы. Ольха, ольха, ольха,
Горячий тих откос,
Земля песчанна и суха,
И воздух полон ос.
Трепещет лист, играет тень
И ловит простеца,
И даже паутину лень
Уже снимать с лица.
А ветер грянет на ольху
И ну плескать листвой,
Как будто озеро вверху
Шумит над головой.
Ох, этих знойных вихрей злость!
Ох, эта тяжесть дня!

"Балтийское небо", "Коктебель", "Николай Гумилев", "О Мандельштаме", "Я видел Блока"

Балтийское небо

А можно вместо "что читали?" маленькую историю. Давно-давно, когда радио включалось чаще, чем телевизор (а точнее - не выключалось вообще), услышала то ли радиопостановку, то ли просто прочитанный рассказ. Ни автора, ни названия не запомнила (а, может быть, и не услышала), но сюжет запомнила - видно, впечатлил. Почему не попался этот рассказ среди прочитанных остальных произведений - не знаю. Сорок лет поиска (странно, конечно) - и в случайном разговоре выяснилось: Николай Чуковский, "Мост". Нашла, конечно, перечитала, впечатление такое же, как и было. Вот, пожалуй, и ответ на вопрос "Что больше всего запомнилось?"

"Водители фрегатов". Очень интересная книжка была в детстве.

Старик ученый, умирающий от голода в осажденном Ленинграде.
Всю жизнь занимался рельефами дна озер и океанов. Чистая наука.
Кому он нужен? Городу не до науки.
Но именно по его картам была проложена "дорога жизни", которая спасла Великий город.
("Балтийское небо")