Да, жизнь очень прекрасна иногда, когда ничто не болит:) Когда хорошее лекарства есть? (

если болит значит не умер

Это так, здоровья самая великая удача для человека.

Любовь

Не "когда ничего не болит", а когда ничего не болит после того, как болело.

Нет, это несерьезно. Будет целесообразно встретиться с ним через несколько дней. Если он серьезный ученый, мы войдем к Мюллеру или Кальтенбруннеру с просьбой: дать ему хороший паек и эвакуировать в горы, где сейчас цвет нашей науки, — пусть работает, он сразу перестанет болтать, когда будет много хлеба с маслом, удобный домик в горах, в сосновом лесу, и никаких бомбежек... Нет?

Холтофф усмехнулся:

— Тогда бы никто не болтал, если бы у каждого был домик в горах, много хлеба с маслом и никаких бомбежек...

Штирлиц внимательно посмотрел на Холтоффа, дождался, пока тот, не выдержав его взгляда, начал суетливо перекладывать бумажки на столе с места на место, и только после этого широко и дружелюбно улыбнулся своему младшему товарищу по работе...

Мужиковатый, внешне простодушный Крюгер ждал этого вопроса. Он был готов к ответу. Но он обязан был сыграть целую гамму чувств: за пятнадцать лет пребывания в СС и в партии он научился актерству. Он знал, что сразу отвечать нельзя, как нельзя и полностью оспаривать свою вину. Даже дома он ловил себя на том, что стал совершенно другим человеком. Сначала он еще изредка говорил с женой, да и то шепотом, по ночам, но с развитием специальной техники, а он, как никто другой, знал ее успехи, он перестал вообще говорить вслух то, что временами позволял себе думать. Даже в лесу, гуляя с женой, он молчал или говорил о пустяках, потому что в РСХА в любой момент могли изобрести аппарат, способный записывать голос на расстоянии в километр или того больше.

Так постепенно прежний Крюгер исчез; вместо него в оболочке знакомого всем и внешне ничуть не изменившегося человека существовал другой, созданный прежним, совершенно не знакомый никому генерал, боявшийся не то что говорить правду, нет, боявшийся разрешать себе думать правду.

— Нет, — ответил Крюгер, нахмурившись, подавляя вздох, очень прочувствованно и тяжело, — достаточного оправдания у меня нет... И не может быть. Я — солдат, война есть война, и никаких поблажек себе я не жду.

http://militera.lib.ru/prose/russian/semenov2/01.html

https://rg.ru/2021/04/07/reg-cfo/pensioner-v-elitnom-poselke-otstrelivalsia-ot-specnazovcev-9-chasov.html

Игорь Иртеньев
6 апреля 2018 г. ·
Опубликовано в журнале: Арион 2018, 1
* * *
Батя мой директором завода
Проработал восемьдесят лет,
Но потом свое взяла природа,
И его на свете больше нет.
Промотав законное наследство,
Я ушел за бедности черту,
Хоть имел значительные средства
На закрытом банковском счету.
А когда-то ездил в экипаже
Конном на резиновом ходу
И балы в подшефном Эрмитаже
Десять раз устраивал в году,
Помогал рабочим и крестьянам,
Детям ихним петушков дарил,
Водку пил с Тиграном Петросяном
И гашиш с Косыгиным курил
.
А какие телки окружали,
Даром, что ли, был я натурал?
...Всё чекисты, сволочи, отжали,
Всё режим проклятый отобрал.

https://www.facebook.com/irteniev/

Да.