Язычество оказалось для Христианства большей угрозой чем Иудаизм ?+

Вот что писал историк Вил Дюрант: «Церковь переняла некоторые религиозные обычаи и формы, распространенные в дохристианском Риме — столу и другие облачения языческого жречества, использование в очищениях фимиама и святой воды, свечи и вечно горящий огонь перед алтарем, почитание святых, архитектуру базилики, римское право как основу канонического права, титул Pontifex Maximus для Верховного Первосвященника и, в четвертом веке, латинский язык... [...] Вскоре не римские префекты, но епископы будут источником порядка и сосредоточием власти в городах; митрополиты или архиепископы будут поддерживать, если не замещать, провинциальных наместников, а синод епископов станет преемником провинциального собрания. Римская Церковь шла по следам, оставленным римской державой» (Дюрант В. Цезарь и Христос). Такой дух приспособленчества к нравам и обычаям Рима разительно отличался от того, чему учили Христос и апостолы. (Смотрите рамку на странице 262.) Апостол Петр увещал единоверцев: «Возлюбленные... пробуждаю ваш ясный ум напоминанием, чтобы вы помнили слова, сказанные прежде святыми пророками, и заповедь Господа и Спасителя, данную через апостолов ваших. Поэтому вы, возлюбленные, зная об этом заранее, берегитесь, чтобы вас не увлекло вместе с ними заблуждение людей, презирающих закон, и чтобы вам не отпасть от своей непоколебимости». Также и апостол Павел ясно предостерегал: «Не впрягайтесь в неравное ярмо с неверующими. Ибо какое общение может быть у праведности с беззаконием? Или что общего у света с тьмой? [...] „А потому выйдите из их среды и отделитесь,— говорит Бог,— и больше не прикасайтесь к нечистому“, „и я приму вас“» (2 Петра 3:1, 2, 17; 2 Коринфянам 6:14—17; Откровение 18:2—5). Несмотря на такое ясное предостережение, отступническое христианство второго века переняло атрибуты римского языческого культа. Оно забыло чистую библейскую истину и облеклось в языческие традиции римлян, присвоив их титулы и впитав в себя греческую философию. Профессор Гарри Вольфсон из Гарвардского университета отмечает, что во втором веке в христианство влилось большое число «философски подкованных язычников». Они восхищались мудростью греков и находили некое сходство между греческой мыслью и Священным Писанием. Вольфсон поясняет: «Каждый по-своему, они выражали одну и ту же мысль: грекам, якобы, Бог явил себя через логику и разум Философии, а евреям — через откровение в Писании. Отцы церкви... стали методично доказывать, что за простым языком Писания скрыты философские учения, в туманных терминах изложенные Академией, Лицеем и Портиком [центрами философской полемики]» (Toynbee A., editor. The Crucible of Christianity). Такие настроения позволили греческой философии и терминологии беспрепятственно проникнуть в церковную догматику, прежде всего в виде учений о Троице и бессмертной душе. Гарри Вольфсон говорит: «Отцы [церкви] стали искать в запасниках философской лексики два нужных термина: один — для описания очевидного различия между тремя отдельными лицами Троицы, а другой — для описания их некоего связующего единства». Но все же они были вынуждены признать, что «концепция триединого Бога есть тайна, непостижимая для человеческого разума». Апостол Павел, однако, ясно понимал, к чему приведут подобные привнесения. Он предупредил христиан в Галатах и Колоссах об опасности, которую представляют желающие «извратить благую весть о Христе»: «Смотрите, как бы не нашелся тот, кто завладел бы вами, как добычей, через философию [греч. философи́ас] и пустой обман по традициям человеческим, по принципам этого мира, а не по Христу» (Галатам 1:7—9; Колоссянам 2:8; 1 Коринфянам 1:22, 23