Коррекция веса

расскажите, как вы худели? и через сколько по времени желудок не просит ждать?

Если не преувеличивать, то это доступно каждому, а если кокетничать и делать вид умного человека, то тогда, конечно же, это не каждому дано, но требуется быть избранным.. . А кем, позвольте спросить? Конечно, высшими силами, не иначе, мы на меньшее не согласны. Кстати, а насколько избранным? Ну, примерно на столько же, на сколько я вот избранный. И тут насмешливая девочка смерит меня взглядом с головы до ног, и с ног до головы, и скажет: «Да, уж избранный так избранный, просто победитель на выборах в районный сельсовет» . И все же следует превратиться в голодающего постника, в монаха, перейти из состояния Y в состояние Z. Это такое одиночество: Z-отчетное состояние. Танька не сможет, Танька веселушка, Танька вся в друзьях, в гитарах, в песнях, в шашлыках и электричках, до станции «Угольная» , а дальше на такси во Владивосток! У Таньки личико немецкой куклы, Таньку любят все. И потому она толстая и пребудет толстой во веки веков, а тут нужна способность к одиночеству, я бы сказал, талант уединения. Ну и в чем же состоит этот талант? Дело в том, что все мы как бы адресованы. Растасканы по адресам, человек как паучок, но только на радиальных паутинках не мухи и комары, а другие паучки, и он постоянно, каждую секунду, чувствует их сигналы справа, слева, спереди, сзади. Нас тянут, каждый человек тянет, как тяга к табаку тянет. Каждый человек – это такой наркотик, и к нему тянет, только вспомни, и даже если не помнить, все равно тянет, это как в темноте – не видно кто, а тянет. Я чувствую это вовлечение. Я уверен, Танька тоскует одна. Ей одной плохо. Она как наркоманка без наркотиков без друзей. У нее тяга к людям, она даже чопорных господ, которые говорят, как режут, и тех как-то любит, и они ее обожают, наверное, раз не спорит, не перечит, оттого и уважают. Она не чувствует себя в порядке, когда не тянут ниточки-паутинки. У нее не бывает спокойного лица, все время она кривляется, то так, то сяк, то улыбается, то подмигивает, то лоб наморщит. Эмоции – это и есть связи. Если я чувствую, то я кого-то чувствую. Я чувствую в. В адрес чувства, по направлению к человеку. И это не только любовь или крупная, заметная неприязнь. Это вообще все. Даже отношение к пище это отношение к человеку. Сотрапезнику, к примеру. Ведь даже то, как я оцениваю вкус, к примеру, селедки – это же человеческое, то, о чем я могу говорить с другими, вкус возникает в процессе общения. Да и сами оценки даются людьми, и без людей ничего бы не значили. Младенцы едят свой кал, им еще никто не сказал, что это отвратительно, они еще не вошли в социальные отношения по поводу кала, и поэтому его едят. Все пропитано человечеством. Всюду человеческим духом пахнет. Ни одного чувства, мысли, драйва без участия во мне человечества, без Таньки в широком смысле этого слова – «Танька» … World Wide Tanka. Голодание начинается с одиночества. Не с тоски одинокого человека по утраченному другу или разлюбившей его любимой, а с одиночества как полного отрыва от связей, это как если бы паучок слез с паутины. Больше нет реплик в адреса, больше нет никого, только я один, только я. И в этом нет ничего страшного, но я же говорил, что ничего не получится, пока будешь бояться, а ты боишься. Нет? Ну, прости, не буду. Кстати, ты знаешь, что такое задумчивость? Вот если бы мы учились в театральном училище, и я, преподаватель, сказал бы: «А сыграй мне здесь такую, знаешь ли, отрешенную задумчивость» - понимаешь? Впрочем, ладно, бессмысленно говорить что-то уставшему от слов человеку. Поэтому не слушай, не читай, дай глазам просто скользить по строкам. Здесь не помогут ухищрения, приспособления, этого не изобретешь, этот способ называется одиночеством, радиотишиной, отключением контактной сети. Это как если бы я сидел в тракторе, и 8 часов подряд дергал рычаги, и грохотал бы, перекатывая барханы щебня, и вдруг отер пот, выключил бы бульдозер и кончил работу. Грусти. Все говорят «не грусти» , а я – грусти. Невыносимость печали – выдумка для пугливых. Печаль очень даже переносима. Это не болезнь.
Татьяна Аскарова
Татьяна Аскарова
30 818
Лучший ответ
Татьяна Аскарова Это такое выздоровление – в виде печали. Ну и что, что грустно? Грусть – это работа подсознания, примеряющая нас с невозможностью осуществить наши желания. Только что ты весело жевал, глотал, пил, отламывал, намазывал, откусывал, жевал, ну, и так далее. И вот ты больше не ешь. Ничего не ешь. Грустно. Тихо. Стул скрипит. Слышно, как переключился холодильник. Тихо. Я один.
Татьяна Аскарова "и ч е р е з с к о л ь к о по времени желудок не просит ж д а т ь ? "
Какая прекрасная опечатка - ЖДАТЬ... Пока голодание сводится к ожиданию, всегда можно спросить: а чего ждем? Когда пост кончится. Допустим, он кончился, и что тогда мы делаем? Тогда мы оттягиваемся по полной, то есть, это в пост мы оттягивались по полной, а теперь мы все спустим, что так долго, подобно тетиве, оттягивали, и стрела вылетит со звонким, струнным трепетом, и, вспарывая воздух, укажет нам на источник адского блаженства, на гамбургер с пакетом картошки. И знаешь ли, приходит в голову совершенно неожиданная мысль: так про это все и написано, про плоть, про дух, про отрешение от земных страстей, о небесах, которые приглашают всех, но не всех, а лишь избранных пропускают через фейс-контроль в чудесный рай. И думаешь - "что-то высоко все это, мне надо по жизни похудеть, а тут эта религиозная мутотень. Вы мракобес, батюшка, в сектантские сети заманиваете, не иначе". Опять люди, слова, отношения...
Татьяна Аскарова Но я могу сказать конкретно: как только настроишься на волну этого высшего одиночества, как только откажешься от еды не для кого-то, а ни для кого, вне реплик, аплодисментов, освистывания или комментариев, так сразу же и стихнет "отец скорби" - желудок. Это трудно описать, это надо пережить, и тогда понимаешь, что всё ясно: чтобы похудеть, не надо есть, чтобы отказаться от поддержания жизни тела, следует выйти из тела, перестать им быть, а чтобы перестать им быть, надо временно умереть для мира, и уйти в одинокую тишину честного, чистосердечного монашества, без притворства и выгоды, без вторичной цели, просто забыть, что тело все еще есть. Конечно, не взвешиваться весь месяц. У нас больше нечего взвешивать, тело исчезло. Значит, все дело в психологическом настрое? Ну да. Это такое самовнушение? Не люблю этого слова, я даже не знаю, что оно значит, но если тебе понятно, то пусть будет так. Оно всегда должно быть другим, не бывает двух одинаковых самовнушений, ведь и я всегда - другой.
Татьяна Аскарова А если я всегда другой, тогда как можно назвать одним словом и свести к одному процессу этот всегда разный переход. Поэтому слово "самовнушение" значит каждый раз что-то новое. Следовательно, само по себе оно ничего не значит. Ты, кажется, веришь в работу времени - пройдет время, и желудок перестанет просить жрать. А он не просит ничего, это же ты просишь, это как экран в кинотеатре, который сам по себе ничего не показывает, а только отражает то, что на него проецируют. Поэтому он перестанет просить, как только ты сама перестанешь просить, а сама ты перестанешь, когда ты выйдешь из мирового ритма поедания пищи, когда в пищевом смысле ты выйдешь за человечество, отойдешь от культуры. Ведь культура - это просто такая программа, это все игра, не по-настоящему, нас только убедили, а на самом деле мы совершенно свободны. Вот только мышление у нас немудрое - оно товарищеское, людское, беседующее, репликатное. В сущности, мы думаем не умом, а языком. А если подумать умом, то вот и свобода.
смотря что ешь - если фрукты на голодный желудок то через час-два снова хочется. Мясо, творог, каши - 3-4 часа терпит