Извините, я не художник, поэтому изобразил это описание в виде карты-схемы.
Описание чего перевёл Николай Любимов?
Как у него это получилось?
Спасибо Вам!
В конце 60-х гг. перевести весь прустовский цикл “В поисках утраченного времени” задумал переводчик Н. М. Любимов (1912-1992). Предстояла неимоверно трудная работа; речь идет как о необъятных размерах произведения Пруста, так и о стилистическом богатстве, разнообразии, даже разноголосице прустовской прозы. .
Н. Любимов перевёл описание долины Бальбека и бухты. Привожу выдержки из текста:
(...)
– Ах, Бальбек – чудное место. .
– Сыну очень хочется посмотреть тамошние церкви, особенно – церковь в самом Бальбеке. .
... Я вышел из лифта, но вместо того, чтоб идти к себе в комнату, направился дальше по коридору, так как в этот час коридорный нашего этажа, хоть он и боялся сквозняков, открывал крайнее окно, обращенное не к морю, а к холмам и к долине, но скрывавшее их от нас. . Я остановился перед ним на какую-нибудь минуту, чтоб успеть лишь принести дань благоговения этому «виду» , который открылся теперь по ту сторону холма, обращенного к задней стене гостиницы; на нем стоял один только домик, отделенный от нас большим расстоянием, но сохранявший всю свою рельефность благодаря перспективе и вечернему освещению, которое делало из него драгоценную чеканную вещицу, ларец, внутри, наверно, выложенный бархатом. . По мере того как лето подходило к концу, менялась картина, которую я видел в моем окне. Сперва бывало совсем светло, темнота наступала лишь в дурную погоду: тогда в серовато-зеленом стекле, как будто вздуваемом круглыми волнами, море, вправленное в железные косяки моего окна, словно в свинцовый переплет церковного окна с цветными стеклами, уснащало всю глубокую скалистую кайму побережья перистыми треугольниками неподвижной пены, очерченными с той тонкостью, с какой Пизанелло выписывал перья или пух, и закрепленными пластами белой, прочной, густой эмали, что изображает слой снега на хрусталях работы Галлé.
...Красная полоса, напоминавшая ту, что являлась моим глазам в Комбре над горою с распятием. . и зажигавшаяся теперь над морем — густым и ярким, как мясной студень, а вскоре затем — над морем уже холодным и синим, как рыба, называемая барбуном, и остальная часть неба такого же розового цвета, как лососина, которую мы вскоре велим подать себе в ресторане в Ривбеле, усиливали удовольствие, вызванное мыслью о том, что сейчас мне предстоит одеваться и ехать обедать. Над морем, совсем близко от берега, начинали подыматься, рядами все более широкими, громоздясь друг на друга, пары, черные, как сажа, но вместе с тем блестящие и плотные, как агат, такие тяжелые, что это чувствовалось на глаз; и поэтому казалось, что самые верхние пласты, свисая над искривленным стеблем и отклоняясь от центра тяжести нижних пластов, доселе служивших им опорой, вот-вот обрушат эту громаду, уже разросшуюся в полнеба, и низвергнут ее в море. При виде корабля, удалявшегося, точно путник среди ночи, я испытывал то же чувство, какое однажды узнал в вагоне, — чувство, как будто я освобожден от необходимости сна и от заточения в комнате. Впрочем, в этой комнате я не чувствовал себя узником, так как через час мне предстояло покинуть ее, чтобы сесть в экипаж. Я бросался на постель; и словно лежа в одной из тех лодок, которые были совсем недалеко от меня и на которые странно смотреть ночью, когда они медленно движутся в темноте, точно лебеди, мрачные и молчаливые, но противящиеся сну, — я со всех сторон был окружен образами моря. .
...Однажды я увидел выставку японских эстампов: рядом с тонким отрезком Солнца — красного и круглого, как Луна, — желтое облако было похоже на озеро, на фоне которого выделялись черные мечи — точно деревья, растущие на берегу; полоса такого нежно-розового цвета, какого я больше ни разу не видел со времен моей первой коробки с красками, вздувалась, как река, на обеих берегах которой видны были лодки, словно ждавшие, что кто-нибудь придет и спустит их на воду.
Как это получилось у Н. Любимова?
см. комментарии
Описание Верьера?
Городок Верьер, пожалуй, один из самых живописных во всем Франш-Конте.
Белые домики с островерхими крышами красной черепицы раскинулись по склону
холма, где купы мощных каштанов поднимаются из каждой лощинки Ду бежит в
нескольких сотнях шагов пониже городских укреплений; их когда-то выстроили
испанцы, но теперь от них остались одни развалины.
С севера Верьер защищает высокая гора - это один из отрогов Юры
Расколотые вершины Верра укрываются снегами с первых же октябрьских
заморозков. С горы несется поток, прежде чем впасть в Ду, он пробегает через
Верьер и на своем пути приводит в движение множество лесопилок Эта нехитрая
промышленность приносит известный достаток большинству жителей, которые
скорее похожи на крестьян, нежели на горожан. Однако не лесопилки обогатили
этот городок; производство набивных тканей, так называемых мюлузских набоек,
- вот что явилось источником всеобщего благосостояния, которое после падения
Наполеона позволило обновить фасады почти что у всех домов в Верьере.
Едва только вы входите в город, как вас оглушает грохот какой-то тяжело
ухающей и страшной на вид машины Двадцать тяжелых молотов обрушиваются с
гулом, сотрясающим мостовую; их поднимает колесо, которое приводится в
движение горным потоком. Каждый из этих молотов изготовляет ежедневно уж не
скажу сколько тысяч гвоздей Цветущие, хорошенькие девушки занимаются тем,
что подставляют под удары этих огромных молотов кусочки железа, которые тут
же превращаются в гвозди. Это производство, столь грубое на вид, - одна из
тех вещей, которые больше всего поражают путешественника, впервые
очутившегося в горах, отделяющих Францию от Гельвеции Если же попавший в
Верьер путешественник полюбопытствует, чья это прекрасная гвоздильная
фабрика, которая оглушает прохожих, идущих по Большой улице, ему ответят
протяжным говорком: "А-а, фабрика-то - господина мэра"
Мне это напоминает "проект Порт-Тараскона" от А. Доде ("Тартарен из Тараскона")
"(...) Два дня спустя на столбцах двух тарасконских газет - "Форума" и
"Свирели" - появилось множество статей и реклам, касавшихся одного
грандиозного начинания. Общий заголовок был набран крупными буквами:
"СВОБОДНАЯ КОЛОНИЯ ПОРТ-ТАРАСКОН". Под ним были напечатаны
сногсшибательные объявления: "Продается земля по пяти франков за гектар,
дающая несколько тысяч франков годового дохода.. . Можно быстро и без
всякого риска нажить состояние.. . Требуются колонисты".
Далее следовало описание острова, где должна была основаться
предполагаемая колония (...)
Климат райский, температура, несмотря на близость экватора, умеренная,
между двадцатью пятью и двадцатью восемью, с колебаниями в пределах
двух-трех градусов. Земля в высшей степени плодородная, обильно орошаемая;
кругом леса; остров круто поднимается над уровнем моря, что даст
возможность каждому выбрать себе высоту соответственно своему
темпераменту. Съестного сколько угодно, деревья увешаны дивными плодами, в
лесах и в полях водится разнообразная дичь, в реках полно рыбы. С точки
зрения коммерческой и навигационной опять-таки все великолепно: чудный
рейд, на котором может стоять целая флотилия, надежная гавань, защищенная
молами, внутренний рейд, сухой док, набережная, дебаркадер, маяк,
сигнальная мачта, паровые краны - все, что угодно.
Работы уже начаты китайскими и канакскими рабочими под руководством
крупнейших инженеров по проектам выдающихся архитекторов. Колонистов
ожидают комфортабельные помещения, а за доплату всего лишь в пятьдесят
франков при помощи некоторых сложных комбинаций дома могут быть отделаны
на любой вкус. (...).
Однажды утром тарасконцы, проснувшись, увидели, что на всех
перекрестках расклеена депеша следующего содержания:
"Сегодня на рассвете, приняв на борт вместе с судьбою целого народа
всякую всячину для дикарей и партию земледельческих орудий, из Марселя
вышло большое парусное судно "Фарандола" водоизмещением в тысячу двести
тонн. На "Фарандоле" восемьсот эмигрантов, все до одного - тарасконцы;
среди них военный губернатор колонии Бомпар, врач-фармацевт Безюке, его
преподобие отец Везоль и нотариус Камбалалет, землемер колонии. Я сам
проводил их в открытое море. Все идет отлично. Герцог сияет. Прикажите
опубликовать.
Тартарен из Тараскона".(...)
Чтобы столь успешно начатая пропаганда не прекращалась, Тартарен
издавал "Порт-тарасконскую газету", которую Паскалон по указаниям и под
верховным руководством губернатора писал сам от первой до последней
строчки. (...)
Газета ежедневно давала жителям метрополии сведения о колонии. В каждом
номере печатались статьи о ее естественных богатствах, о ее красотах, о
том блестящем будущем, какое ее ожидает. Были там и отдел происшествий, и
смесь, и рассказы на все вкусы. (..)
Наконец однажды на первой странице газеты появилась следующая
телеграмма, как всегда, пересланная из Марселя:
"Прибыли в Порт-Тараскон. Торжественный вход в гавань. Дружба с
туземцами, вышедшими встречать на пристань. На ратуше развевается
тарасконский флаг. В кафедральном соборе отслужен молебен. Все готово,
приезжайте скорее".(...)."))))))
⇢