Знаете ли, чем поражен был мой
первый взгляд? какое было первое впечатление? Мне показалось, что я вдруг
очутился на каком-нибудь нашем московском толкучем рынке или на ярмарке
губернского города, вдалеке от Петербурга, где еще не завелись ни широкие улицы,
ни магазины; где в одном месте и торгуют, и готовят кушанье, где продают
шелковый товар в лавочке, между кипящим огромным самоваром и кучей кренделей,
где рядом помещаются лавка с фруктами и лавка с лаптями или хомутами. Разница в
подробностях: у нас деготь и лыко — здесь шелк и чай; у нас груды деревянной и
фаянсовой посуды — здесь фарфор. Но китайская простонародная кухня обилием
блюд, видом, вонью и затейливостью перещеголяла нашу. Чего тут нет? Жаль, что
нельзя разглядеть всего: “С души рвет”, — как говорит Фаддеев, а есть чего
поглядеть! Море, реки, земля, воздух — спорят здесь, кто больше принес в дар
человеку, — и всё это бросается в глаза.. . это бы еще не беда, а то и в нос.
И. Гончаров «Фрегат «Паллада» »
Что ещё интересного
происходило с русскими в Японии и в Китае?
Кроме упомянутой Вами и любимой мною блестящей книги И. А. Гончарова на ум сразу же приходят "Записки флота капитана Головнина о приключениях его в плену у японцев". Начав читать, оторваться от них уже просто невозможно! Поражаешься высокому уму, наблюдательности, благожелательности и благородству В. Головнина, оказавшемуся в сложных условиях, которые, казалось бы, должны были вызвать у рассказчика ожесточение.
Василий Михайлович Головнин - прославленный русский мореплаватель и путешественник, талантливый ученый и писатель. В 1811 г. Головнину было поручено исследовать Курильские о-ва. Во время проведения картографической съемки у о. Кунашир капитан российского императорского шлюпа "Диана" В. М. Головнин и несколько его помощников были обманом захвачены в плен японцами. Капитан провел в неволе два года в 1811, 1812 и 1813 гг.
Его книга, переведенная почти на все европейские языки, - первый в России обстоятельный труд о Японии, содержащий исключительной ценности сведения о нравах и обычаях японцев, об их государстве и культуре. По ясности и красочности изложения "Записки" Головнина принадлежат к числу лучших произведений русской литературы.
http://bookmate.com/r#d=WL14FIJ8
Борис Акунин Сигумо
...– Господин чиновник восьмого ранга, мы наслышаны о ваших выдающихся способностях… Я знаю, что вы получили орден за расследование убийства министра Окубо. Известно также, что наше правительство не раз обращалось к вам за советом в весьма запутанных делах, но… Но это материя совсем иного рода. Здесь вам не помогут достижения техники и ваш замечательный ум. Мы ведь имеем дело не с заговорщиком и не с убийцей, а с Сигумо. Последнее слово настоятель произнёс совсем тихо – таким зловещим шёпотом, что у малютки Эми от страха задрожал подбородок. – Раз убил – значит, убийца, – хладнокровно пожал плечами Эраст Петрович. – А убийцу оставлять без кары нельзя. Это подрывает устои общества, не правда ли, святой отец? Настоятель вздохнул, возвёл очи к потолку: – До чего же вы, люди Запада, ограниченны! Вы верите только тому, что можно увидеть глазами и пощупать руками. Именно это и погубит вашу цивилизацию. Умоляю вас, Фандорин-сан, не шутите с нечистой силой. У вас нет для этого ни достаточных знаний, ни подобающего оружия. Вы погибнете и тем самым навлечёте на нашу обитель ещё большие несчастья! И тут Сатоко тихо сказала: – Вы зря тратите время, преподобный. Я знаю господина чиновника восьмого ранга. Если он принял решение, то не отступится. Сегодня ночью Сигумо будет наказан за смерть моего мужа. Куда меньше оптимизма проявил начальник Эраста Петровича, узнав о намерении своего помощника. – Есть три вероятности, – недовольно объявил консул, поочерёдно загибая костлявые остзейские пальцы. – Ты спровоцируешь дипломатический скандал на почве оскорбления туземных верований. Ты ввяжешься в уголовщину и получишь удар ножом. Ты ничего не добьёшься и лишь выставишь себя, а заодно и Российскую империю, на посмешище перед всем Сеттльментом. Ни один из трёх вариантов мне не нравится. – Существует ещё ч-четвёртый. Я поймаю убийцу....
Юрий Соломин: «Что мне нравится в Японии — это сохранение традиций»
Как-то меня привезли в Сад камней первый раз. Я пришел и сел, и мне никто ничего не говорил из японцев, мол, помолчи… Я сел и стал рассматривать эти камни. Я точно не помню последовательность своих мыслей. Мне говорят: “Юра-сан, пойдем? ” Я говорю: “Да, надо идти… ” Оказывается, прошел целый час! — И вы даже не заметили? — Не заметил. Я отключился. Наверное, в этом спокойствии японцы (возможно, молодежь сейчас уже другая) , если даже у них какие-то неприятности или несогласие, реагируют тихо, спокойно, пытаются объяснить, либо закрывают глаза, слушая, что человек говорит. Их многое к этому располагает, как Сад камней… А икебана? Мне нравятся ее линии. Это произведение искусства, в нем, может быть, в других масштабах, можно играть спектакль! Представьте, что среди этих растений ходят артисты… Лет десять назад я попал в Японии на какой-то праздник, возле монастырских стен. Там было очень много детей в кимоно и в деревянной обуви. Мне объяснили, что так приучают детей к национальным костюмам. Так что праздники устраивать — это тоже очень важно!
Гейша
Есть ли в японском языке слово, которое было бы так же хорошо известно за пределами страны и рождало бы образ столь же типичный для представлений иностранного обывателя о Японии, как слово «кимоно»? Есть. И слово это —
«гейша» .
Общеизвестность этою
термина, однако, отнюдь не рассеивает множества неправильных представлений о
его существе.
В буквальном переводе слово «гейша» означает «человек искусства» . Гейша — это искусница; искусница развлекать мужчин, причем не только уменьем петь и танцевать, но и своей образованностью.
Приравнивать гейш к продажным женщинам было бы так же неправомерно, как
отождествлять с таковыми актрис вообще; хотя, с другой стороны, звание гейши
само по себе но может служить удостоверением добродетельного нрава.
Следуя девизу «всему свое место» , японцы с незапамятных времен привыкли делить женщин на три категории: для домашнего очага, для продолжения рода — жена; для души — гейша с ее образованностью и, наконец, для плоти — ойран, роль которых после запрещения открытой проституции взяли на себя теперь девицы из баров и кабаре.
Вечер, проведенный с гейшами, — это, конечно, памятное событие, хотя, как правило, оставляет иностранца несколько разочарованным. Именно такое чувство осталось и у меня, хотя впервые познакомил меня с гейшами мэр города, который славится на всю
Японию своими красавицами.
В конце ужина появились три «искусницы» , две из которых были чересчур молоды, а третья чересчур стара. Яркость их наряда, старинные сложные прически, а особенно
толстый слой грима, превращавший лица в безжизненные белые маски, — все
это резало глаза, казалось нарочито театральным, неестественным.
Девушки рассказали, что им пошел шестнадцатый год и что обе они лишь несколько месяцев назад внесены в официальный список гейш, который ведется в каждом японском городе, где есть чайные дома. Одна из них грациозно налила мне сакэ и не менее поэтично разъяснила изречение, написанное на фарфоре. Чтобы не остаться в долгу, я написал начало одного из четверостиший Бо Цзюй-и, и она тут же добавила две
недостающих строки с такой уверенностью, будто этот китайский поэт, живший
более тысячи лет назад, был ее соотечественником и современником. Продолжить поэтическое состязание нам не удалось, так как из угла забренчал семисен. [4] Повинуясь этому сигналу пожилой гейши, девушки вспорхнули из-за стола и исполнили церемонный танец, наверное, еще более древний, чем строфы, которые мы только что писали. После этого все трое встали на колени, отвесили поклон, почти
касаясь лбами пола, и скрылись за дверью, пробыв с нами в общей сложности не
более получаса.
— Как, и это все? — Если я не выразил свое недоумение вслух, оно, наверное, было
написано у меня на лице, потому что хозяин его заметил.
— Даже многие японцы, — сказал он, — шутят сейчас, что приглашать гейш так же
глупо, как заказывать шампанское в баре. Пьян с него не будешь, но зато дашь
понять гостю, что готов ради него на любые расходы.
— Вечер с гейшами, — любил повторять знакомый журналист-итальянец, — это не
более как церковный ужин, приправленный парой анекдотов. Все, что вы там
увидите, можно было бы назвать «стриптизом наоборот» …
Действительно, в своем
парике и гриме гейша воспринимается скорее как ожившая кукла, чем как живой
человек. Турист, который воображает, что увидит в танцах гейш что-то пикантное,
глубоко заблуждается. Рисунок их очень строг, почти лишен женственности, потому
что танцы эти ведут свою родословную из старинного театра Ноо.
Иногда гейши поют вместе с гостями, иногда играют в невинные застольные игры. Все это время они не забывают подливать мужчинам пива и сакэ, шутят с ними, а главное, смеются их шуткам. На этом какой-либо контакт кончается.
))) В. Овчинников «Ветка сакуры»
"(...) Японцы чрезвычaйно неполитизировaннaя нaция. Они знaют своего имперaторa (ну, те, кто знaет) или не знaют (конечно же, знaют! ) и довольны. И живут себе спокойно. О, это, утрaченное нaми нaвсегдa спокойствие! А ведь было же подобное. Ну, не совсем подобное, но что-то вроде этого. И я помню эти временa! И, кaк ни стрaнно, не сожaлею. То есть, конечно, сожaлею, но кaк-то отстрaненно. То есть при первом упоминaнии, нaпример, имени того же Стaлинa в душе обрaзуется теплый рaсширяющийся ком, бросaющийся из облaсти груди вверх, к голове. Но уже нa дaльних подходaх к ней он остывaет, преобрaзуется в некую липкую, рaзмaзaнную по всему оргaнизму слизь, впитывaется в нерефлексирующую плоть и окончaтельно исчезaет с горизонтa ощущений и предстaвлений. И тaк сейчaс уже, увы, всегдa и постоянно. Про покушение нa своего мaлообaятельного премьер-министрa мои зaнятые и озaбоченные японские знaкомые узнaли только от меня. Дa? - удивились они. Сделaли глубокое горловое - Охххх! - и принялись зa свои привычные делa. Я предстaвил себе, кaкое безумие поднялось бы у нaс, произойди подобное. Тaк вот они и происходят - сплошные безумия. А безумие - оно и есть безумие. Оно кaк бы сaмо по себе, незaвисимо от любой случaйной его провоцирующей причины. Тaк и получaется - тоже безрaзлично, что конкретное тaм произошло. В общем, все кaк у
них, только уж больно безумия много. Ну, нa то и есть метaфизический
нaционaльный хaрaктер, нaционaльное преднaзнaчение и миссия. Срaзу же по приезде хочется нaписaть о Японии книгу. Тaкую большую-большую, обстоятельную, увaжительную и все объясняющую. Через год нa ум уже приходит только стaтья, но все, буквaльно все охвaтывaющaя, квaлифицирующaя и системaтизирующaя. Лет через пять пребывaния здесь и включения в обыденную рутину окружaющей жизни (кaк отмечaют опытные в этом деле люди) - уже ничего не хочется писaть. Кaк говорится, жизнь и средa зaели. (...)" Д. Пригов, "Только моя Япония ( непридуманное) "
